Леди в озере

Заведение находилось в нескольких кварталах от здания газеты, и там перекусывали клерки и секретарши, хотя Мэдди почти всегда приносила обед из дома, чтобы сэкономить деньги. Некоторые журналисты тоже столовались здесь, но таких было немного. Газетчики предпочитали ресторан с блюдами из морепродуктов, находящийся на расположенной неподалеку дамбе, а те из них, кто занимал высокое положение, растягивали обед на два часа в полумраке тихих дорогих ресторанов и выпивали за едой по три мартини, – но делали это уже после сдачи номера в печать. В редакцию возвращались пошатываясь, но это не имело значения, поскольку крайний срок сдачи уже был позади, так что в их распоряжении была вся вторая половина дня и вечер, чтобы дождаться прилива новых сил. Мэдди с удовольствием пообедала бы в таком месте, но, если она предложит отправиться туда, мистер Бауэр может подумать, что у нее на уме что-то другое.

К тому же она собиралась сама оплатить счет.

За обедом – она заказала салат с тунцом и диетическую колу, а он сэндвич с острой ветчиной и кофе – Мэдди сказала:

– Я знаю, что не журналистка, но думаю, из меня получился бы хороший журналист, если бы мне позволили писать. И я говорю не о той чепухе, которую мне пытается впаривать Кэл.

– Позволили писать, – повторил мистер Бауэр. – Никто вам ничего не позволит. Вы должны действовать сами.

– А что, если я найду сюжет для статьи, по-настоящему интересный, и напишу материал в свое свободное время?

– Тогда вы, скорее всего, вторгнетесь на чужую территорию и умыкнете сюжет у другого, а так дела не делаются.

– Если на этот сюжет никто не обращает внимания, то нельзя будет сказать, что я его умыкнула.

– Вы как ребенок, которого застукали, когда он засунул руку в банку с печеньем, и который пытается отвертеться. – Но она видела, что ее упорство забавляет его. Мистер Бауэр был ею немного увлечен. Что ж, это хорошо. Мэдди привыкла к таким вещам. Мужчины увлекались ею всегда. Надо только не давать этому перерасти в нечто серьезное, такое, что привело бы к уязвленной гордости, задетым чувствам.

– Значит, вы считаете, что существует какой-то сюжет, который проглядят, если им не займетесь вы?

– Да, речь идет о той девушке – той женщине – в озере.

Он покачал головой.

– В этом нет ничего интересного.

– Почему?

– Ей было двадцать с чем-то, она не заботилась о своих детях и искала развлечений. И даже не была замужем за отцами детей. Двинула на свидание с каким-то незнакомцем, что-то пошло не так, и он ее убил. И что?

– Знаете, если бы завтра меня нашли мертвой в моей квартире, кто-то мог бы сказать примерно то же самое и обо мне. – На самом деле Мэдди так не считала, но, по ее мнению, это был хороший аргумент. – Я женщина, которая оставила своего мужа, и сын не желает жить со мной. Поэтому-то я и не захотела говорить с вами в тот день. Ведь тогда вам пришлось бы написать и об этом, и это поставило бы Сета, моего сына, в неловкое положение.

Боб Бауэр опрокинул бутылку с кетчупом. Мэдди хотела взять бутылку у него, но ее опередила официантка. Похоже, она хорошо знала газетчика и даже отпустила шутку по поводу его заказа.

– Почему вы так стараетесь стать журналисткой, Мэдди? Большинство женщин в нашей профессии начинают карьеру, когда они молоды или же выходят замуж за журналистов. И, на мой взгляд, большая их часть – это бой-бабы.

– Мир меняется, – ответила она.

– И? Боюсь, не в лучшую сторону.

– А как насчет Маргарет Берк-Уайт? – Даже сама Мэдди понимала, что она хватается за соломинку. Зачем она упомянула женщину-фотографа? Каких вообще можно было бы назвать известных журналисток?

– Это исключение, подтверждающее правило. Исключения будут всегда. Вы считаете себя исключительной?

Она положила в рот немного салата с тунцом и прожевала его более тщательно, чем было необходимо.

– Вообще-то да. И на самом деле я хотела сказать – как насчет Марты Геллхорн?[73]

– Тогда вы, возможно, и впрямь сможете что-то выжать из этой темы. Знаете что, завтра в обеденный перерыв я представлю вас Джону Диллеру, и он объяснит вам кое-какие азы. Например, как получить полицейский отчет.

– Я немного пообщалась с ним на днях в управлении, но, по-моему, в редакции не видела его ни разу.

– И, скорее всего, никогда не увидите. Свою информацию он сообщает по телефону, чтобы ее обработали и привели в удобоваримый вид. Он не смог бы написать даже записку своей матери или список покупок без литературного обработчика на другом конце телефонной линии. За глаза другие журналисты называют его Легавый Диллер и говорят, что он больше коп, чем репортер. Скажем ему, что это что-то вроде… тренировочного полета. Тогда он не станет нервничать, что какая-то женщина, о которой он ничего не слышал, звонит полицейским, которых он считает исключительно своей епархией. Как я уже говорил, Диллер больше коп, чем репортер. Ему известно все, что происходит в Полицейском департаменте.

Нет, не все, подумала Мэдди и покраснела.

Официантка