Ледяная птица

– Ладно, пошли! – перебил его Мохов. Он уже устал слушать болтовню Кокаколы. – А то мы так вовек до озера не дойдем.

Длинный коридор они прошли молча. Капитан уже успокоился, решив, что Сериков замолчал надолго, но он плохо знал своего спутника! Как только дорога перешла в затяжной подъем, Кокакола вновь споткнулся и, матерясь, ткнулся головой в спину капитана.

– Простите! – пробормотал он. – Пол здесь какой-то неровный.

Мохов промолчал. Хотя далось это с трудом. Промолчал он и когда Кокакола споткнулся снова. На этот раз Мохову повезло больше – он услышал вовремя, что Сериков падает, и сделал несколько быстрых шагов вперед. Так что Кокаколе на сей раз не удалось ткнуться капитану в спину. На всякий случай Мохов решил увеличить дистанцию и зашагал быстрее.

Сериков подумал, что это сигнал, и тоже прибавил шагу. Тяжелое дыхание москвича в гулком пространстве подземелья производило такой шум, что капитану все время казалось, будто он у него прямо за спиной, просто навис над ним. Обернуться к Серикову и сказать, чтобы держался подальше, Мохов не мог, тот мог подумать, что он его боится. Оставалось только одно – идти еще быстрее. И без того шагавший широко капитан перешел на трусцу. Но Сериков, хотя и пыхтел на весь туннель, не отставал.

Валентин, проклиная все на свете, и в первую очередь Москву и москвичей, почувствовал, что начинает уважать этого увальня. Сам он привык к нагрузкам, как-никак каждый день по горам ходить приходится, да и о спорте не забывает. А его спутник, хоть и силен, с таким брюхом попробуй-ка побегай! И смотри ж ты, как несется, совсем не отстает. Дыхание такое, что, кажется, вот-вот легкие выплюнет, а все равно держится. Нужно будет дать ему передохнуть, не то свалится здесь, тащи его потом на себе.

Мохов решил дать Кокаколе передышку после следующего перехода, того, что у развилки. Пусть переведет дух. Тем более что предстоит еще один крутой спуск, затем подъем и снова спуск. Это не считая лестницы, по которой они сейчас поднимаются. А может, отдохнуть здесь? Ну не на ступенях, конечно, а там, наверху…

Мохов, полуобернувшись, бросил взгляд туда, где громыхали ботинки поднимающегося следом Серикова. Его глаза встретились с потускневшими глазами Кокаколы. Нет, пожалуй, москвич не дотянет, нужно сделать привал прямо сейчас. Как только выйдут на ровное место.

– Потерпи! – бросил он. – Еще десяток ступеней, и все. Там передохнешь. А вообще-то распустил ты себя, физуху потерял совсем. Я вот…

Капитан замер. В дальнем конце галереи, до которой Мохов не дошел всего две ступени, мелькнул клин света и погас. В пещере кто‑то был! Вернее, только что ее покинул и ушел на другой горизонт. В какой-то момент глиняному даже показалось, что он слышит голоса. Черт, своих здесь точно не может быть, гости отправлены в другие сектора, а бойцы роты тут и не появятся. Значит, чужаки?!

Но это же нонсенс! Это невероятно! Посторонние люди? В комплексе?!! В подземелье, куда, не зная секрета, попасть просто невозможно?! И уж тем более пользоваться порталами. Но тем не менее кто-то открывал проход…

Толчок в спину вывел капитана из раздумий. Обдирая колени и проклиная собственную забывчивость, капитан полетел вперед. Мать твою, ведь знал же, что позади идет сопящий как паровоз и слепой от усталости Кокакола. Но забыл, расслабился, вот и оказался на четвереньках. Хорошо еще, что нос не разбил.

Подняться Мохов не успел, следом за ним рухнул виновник происшествия. И конечно же не промахнулся. Тяжелая туша москвича, помноженная на ускорение падения, со всего маху накрыла голема. Сила удара была такой, что Мохову, чей подбородок первым вошел в соприкосновение с каменным полом, показалось, что искры у него полетели не только из глаз. А потом уже и грудная клетка ощутила прочность скалы. Воздух мгновенно покинул спрессованные легкие, и в ушах появился какой-то странный звон.

– Чертов ишак, как ты мне надоел! – вырвалось у глиняного. – Слезай, бегемот, раздавишь же!

Обессиленный Кокакола, хватая воздух открытым ртом, стал сползать с Мохова. Несчастному спецназовцу показалось, что прошло не менее минуты, прежде чем Сериков освободил его наконец от своего веса. Но он рано радовался! Неуклюжий здоровяк, в полном согласии со своим разрушительным талантом, на прощание оперся на капитана тяжеленной лапой. Тот взвыл. Ему показалось, что он слышит, как трещат его кости. В глазах плыли круги, хотелось кричать, но вместо слов вырывался один только кашель. Бока болели, но все это было мелочью. Главное – теперь он мог дышать.

Капитана так и подмывало пнуть как следует этого болвана, но что толку пинать мешок с цементом? Только ногу себе отшибешь! Вдобавок ко всем бедам еще и хромать начнешь. Лучше он подождет до завтра, когда все заживет – у големов это быстро, – а потом уже и отыграется на этой скотине!

Мохов вдруг вспомнил о чужих. Чертов боров, из-за него те успели уйти так далеко, что их теперь и не догонишь. Хотя вряд ли уж очень далеко. Знать бы, сколько их?