Легенда о яблоке. Часть 2

В сочельник девушка приехала к родителям, чтобы вместе с семьей провести рождественские каникулы. Добрые, теплые, заботливые отношения в семье спасали ее от душевного смятения и тоскливого одиночества. Она ни на минуту не оставалась одна. Она наблюдала за матерью и крестным и умилялась их взаимопониманию, терпению и бесконечной, всепоглощающей любви друг к другу. В их сердцах было еще столько пыла и нежности, радости и вдохновения, они дарили их друг другу и делились со всеми остальными. И София чувствовала себя спокойнее и благополучнее, потому что в последнее время заметила, что все больше погружается в себя и теряет свои самые яркие черты – живость, легкость, открытость. Казалось, она совсем утратила способность получать удовольствие от простых вещей и целиком была устремлена в ожидаемое будущее. София возлагала столько надежд на переезд в Вашингтон, была уверена, что все ее печали и горести забудутся, станут незначительными, будто после перелета через несколько штатов, все, что гнетет, само собой останется позади. Но пока она была с родными и близкими, тревога и уныние отходили на задний план, и это позволяло дышать полной грудью.

Но рождественский ужин стал для нее настоящим испытанием. Несмотря на то, что вокруг было так много любящих ее людей: мама и Бен, Лили и Томас, Милинда и Джейсон – София чувствовала себя виноватой и бессердечной. Она всех любила и уважала, и ей было уютно и приятно среди них, но весь праздник она промучилась мыслью о том, как рассказать родным о своем неожиданном переезде. Она буквально заставляла себя быть веселой и радостной, даже слишком старалась, и оттого была не похожа сама на себя. Но вино и пунш поправили ее настроение. И к середине праздничного ужина София осовела и потеряла остроту восприятия мучивших ее забот. Она просто решила оставить их на потом, не хотела омрачать Рождество своим близким и поэтому собиралась молчать до того, как в ее руках окажется билет на рейс Хьюстон – Вашингтон.

Рождественская индейка была великолепна. Пироги крестной и закуски Милинды – объедением. Бенгальские огоньки, гирлянды вокруг елки, горящий камин и висящие над ним сапожки, хор гномиков за окном завораживали и делали этот вечер теплым и неповторимым. Казалось, что этой ночью точно приедет Санта Клаус, разложит свои подарки у елки, и утром что-нибудь изменится, станет лучше, легче и беззаботней. А в полночь исполнится самое заветное желание. Об этом мечтала София, глядя на часы. Но стукнуло двенадцать, а затем стрелки поспешили к часу, а волшебства не происходило. Мысли трезвели, становились тяжелыми и уносили прочь покой.

Харды ушли к себе. Милинда проводила Джейсона. Хелен и Бен собирались спать. И только София боялась остаться одна, коснуться головой подушки и вновь вернуться мыслями на яхту. Но и вызывать к себе лишнее внимание и волнение ей не хотелось. Поэтому она все же поднялась в гостевую комнату и села на край постели.

Веки опускались, голова склонялась набок, но девушка отчаянно боролась с желанием снять одежду и лечь под одеяло. На протяжении всей прошлой недели постель была ее врагом. Его губы, руки преследовали ее во сне, и она просыпалась в липком поту, будто от кошмара и долго не могла уснуть, сначала в клинике, потом в своей квартире и уже вторую ночь в доме родителей. Он стал ее наваждением. А она продолжала не верить его признаниям, истязала себя сомнениями и желаниями, которые возникали сами по себе, – бесконтрольные, неодолимые и непокорные. И все же тосковала по мечте, которая преследовала ее – не то призрак, не то реальность. Но страх обмануться и предать себя был выше всех разумных доводов.

София раздраженно встряхнула головой, обессилевая от терзающих воспоминаний, и вернулась в гостиную, где еще недавно шумело пышное застолье. Она тоскливо обошла овальный стол, касаясь рукой спинки каждого стула, поправила рождественский венок со свечами в его центре и устроилась на диване перед пылающим камином. Подарки в блестящих обертках заманчиво выглядывали из-под елки. София подогнула ноги под себя, накрылась мягким пледом и заняла мысли тем, что пыталась угадать, что находится в той или иной коробке. Где-то среди этих коробок были и подарки от мистера Кроу, который уже тысячу лет как не присутствовал на их семейных праздниках, а только присылал анонимные подарки, дорогие и изысканные. Проснулись воспоминания детства, юности, София стала перебирать все самые душевные, дорогие мгновения своей жизни в Эль-Пачито, в Хьюстоне, с самого первого дня, как оказалась здесь, как училась в колледже и университете, как познакомилась со своими незабываемыми друзьями из департамента, с которыми она частенько переписывалась по электронной почте… И отчего-то на душе сделалось так упоительно грустно и смирно. И здесь, на диване в гостиной, пока горел огонь и трещали древесные угли, пока не наступило утро, пока дремало утомленное тоской сердце, она нашла в себе силы обдумать разговор с родителями. Разумные аргументы сами пришли на ум. Оправданные, веские и отважные…

***