Легенда о золотом кирпиче

Тамиэль оставил свое укрытие и не спеша подошел к двум парням на газоне. Белобрысый здоровяк больше не ныл. Он утер рукавом слезы и сопли и уже собирался вставать, но, увидев подходившего Тамиэля, вдруг передумал и снова уткнулся в рукав. Другой, каратист, который тоже уже перешел в сидячее положение, наоборот, поспешил вскочить на ноги. Видимо, одинокого противника решил встретить все же во всеоружии. А может, собирался сбежать. Кто его знает? Побитый однажды рискует стать побитым уже навсегда. Впрочем, действия его Тамиэлю понравились. Он улыбнулся, вспомнив, что щенков выбирают по их реакции на непривычный предмет или звук. Если прячется – вырастет трус, не реагирует – дебил и лентяй, рычит и бросается – станет бойцом… А человек – всего лишь еще одно из животных, иногда даже худшее, чем любое четвероногое. Так говорит Сатана.

– Я пришел дать вам силу. Вы готовы ее принять?

Вот так, спокойно, значительно… Как в пошлом, но не лишенном мудрости анекдоте – ошарашить и озадачить…

Румяный амбал отвел рукав от лица. Смотрит с открытым ртом. Ну да, это выше его понимания. Ничего, растолкуем. А этот, второй, делает шаг навстречу. Что, интересно? Еще бы! Ну же, кутя, не бойся! Хочешь стать волкодавом?!

Страшный удар отшвырнул Тамиэля к кирпичной стене. Затылок больно долбанулся об камень, в глазах потемнело, рот наполнился кровью. Ах, вот как! Щенок задумал кусаться! Ну, погоди, ты узнаешь сейчас, на кого поднял руку. Меня можно убить, но побить – невозможно!

Тамиэль сунул руку в сумку, висящую на плече, и вынул оттуда двуствольный обрез, заряженный крупной дробью.

Глава 2

– Андрюшенька, дорогой! Ну, думала, не дождусь! Заходи поскорее! Поди голодный, с дороги-то? Вот я сейчас чайку, да картошечки подогрею, да молочка вот свежего, нарочно сегодня на рынок ходила!

Бабушка Вера встретила внука так, словно и не было долгой разлуки, словно перед нею стоял не двадцатисемилетний мужик, а все тот же, прежний, школьник Андрюшка, с бледным личиком и оттопыренными ушами. Впрочем, для нее он и оставался таким, несмотря на прошедшие годы.

Сама она тоже не изменилась, и не только в глазах Андрея, но и на самом деле. С определенного возраста люди начинают меняться мало и незаметно, и только длительная разлука покажет вдруг и новые морщинки, и лишнюю седину, и другие признаки неумолимого течения времени. А есть старички и старушки, которые словно законсервированы, и сколько бы лет ни прошло, все остаются какими и были. Такой оказалась и Вера Ивановна. В свои семьдесят шесть была она худенькой, подвижной и жизнерадостной. Даже почти без морщин. Только вот после неожиданной смерти мужа голова побелела. Одна управлялась и с домом, и с огородом, да еще и на рынке в сезон торговала – при пенсии ниже, чем прожиточный минимум, это было немалым подспорьем. Кушать хотят, увы, даже пенсионеры и даже в провинции, и платежи с них тоже взимают исправно… Впрочем, унывать баба Вера не собиралась – не в ее это было правилах. Здоровье пока позволяет – и ладно. А уж как грядку вскопать сил не будет, тогда поглядим.

Совсем не изменился и дом. Андрей, уже войдя в сени, с головой окунулся в прошедшее детство. Тот же скрип половиц, тот же запах старого дома. Тот же старенький шкафчик, выставленный сюда за ненадобностью лет двадцать назад и прочно прижившийся у стены. Интересно, его содержимое поменялось? Было бы здорово отыскать внутри пачку старых журналов, которые с не слабеющим интересом Андрей когда-то листал каждый год. Ого! И кастрюлька на крошечном столике до боли знакома! Не завелась у бабы Веры «Тефаль»… Да, впрочем, с каких же шишей? А вот половик в коридоре заменила дорожка. Мебель, впрочем, все та же. Наверное, скоро за такую антиквары неплохие деньги дадут!

Если честно, в доме Веры Ивановны хранилось много ценного для любителей старины. Само строение было не особенно древним – его воздвиг в тридцатых годах прадед Андрея, когда сумел с молодою женой выбраться из деревни. Был он великолепным механиком – самоучкой, и когда в городе затеяли строить завод, кто-то из немалых чинов обратил внимание на умельца. Не прогадал: портрет Николая Степановича по сию пору висит в городском музее на стенде, посвященном становленью промышленности. А по крестьянской обстоятельности из деревни были привезены и многие вещи, переползшие в эпоху построенья социализма еще из предыдущего века. Что интересно, вещи эти легко пережили более новые, и кое-какие из них до сих пор служили бабушке Вере. Например, стеклянная чайница, блюдо из толстого расписного фаянса, сечка для рубки капусты… При веерных отключениях электричества, одно время случавшихся пугающе регулярно, выручали керосиновая лампа на ножке и древний медный подсвечник – предметы зависти для соседей, вынужденных за отсутствием раритетов приспосабливать к реалиям современности что попало.