Легендо

Судя по звуку, Данте за ней тоже не последовал, но оглядываться, чтобы это проверить, Телла не стала. Она просто мчалась вниз по ступеням Храма Звезд, в спешке едва не порвав свою никчемную накидку, но ни на мгновение не останавливаясь.

Скарлетт была права. Их мать еще хуже отца. Тот, по крайней мере, дождался, пока Скарлетт достигнет совершеннолетия, прежде чем продать ее, как козу. Телла никогда не ощущала подобной пустоты в груди. Она пожертвовала ради матери всем, рисковала своей свободой и самой жизнью, веря, что Палома любит ее и нуждается в ней. Но правда заключалась в том, что той всегда было все равно. Она не только бросила Теллу, но и отдала ее, как поношенное платье.

Телла продолжала бы бежать и дальше, но ее туфельки начали рваться, а дорога сделалась незнакомой. Неровная трава, казавшаяся в ночи совершенно черной, терлась о ее ноги. Аромат благовоний и масел сменился запахом пива и терпкого ягодного сидра. Быстро окинув взглядом окружение, Телла увидела временные сцены и свисающие с деревьев театральные занавесы.

Похоже, она забрела в парк, хотя понятия не имела, в какой части города находится.

Это явно не квартал Пряностей, уж слишком тут все красиво и аккуратно, начиная от жареных во фритюре пирожков у уличных торговцев, посыпанных измельченными фиалками и сахаром, до украшенных драгоценностями платьев дам и сверкающих поясов с оружием у мужчин. Правда, их мечи не выглядели настоящими, как и женские украшения.

Казалось, Телла оказалась в самом сердце небольшого фестиваля с представлениями под открытым небом или какой-то ярмарки в честь предстоящего дня рождения императрицы – возможно, для тех жителей Валенды, кто не принимает участия в Каравале. На нее устремились любопытные взгляды, однако едва ли кто-то принял ее за исполнительницу, ведь одета она совершенно неподобающим образом. Если, конечно, эта конкретная пьеса не подразумевает жертвоприношение девушки.

Все женщины здесь были облачены в платья с расклешенными рукавами и развевающимися юбками, в то время как у Теллы ноги и руки обнажены. Внезапно ей стало очень холодно. Теперь, когда она остановилась, усталость захлестнула ее, подобно ледяной волне, оставив потрясенной и запыхавшейся. К тому же, сердце ее работало не в полную силу и ничуть не согревало.

Заметив торговца, продающего плащи, Телла схватила темный, подходящий ей по размеру.

– Воровка! – закричал тот.

Она бросилась бежать.

– Верни немедленно! – Тяжелые руки легли ей на плечи, бросили на землю, кто-то с силой навалился ей на грудь, вдавив в жесткую траву.

– Слезьсменя! – Она попыталась высвободиться. – Забирайсвоювонючуютряпку!

Торговец скатился с нее и сдернул плащ с ее плеч, а в следующее мгновение его руки сомкнулись на ее шее и принялись душить. Сильно, зло. Телла стала задыхаться.

– Грязная воровка! – Он вжал ее лицом в землю. – Я тебя проучу…

– Отпусти ее! – прорычал чей-то голос.

Давление на шею Теллы ослабело, а в следующее мгновение ее подняли в воздух и крепко прижали к груди, от которой пахло чернилами, потом и яростью.

– Противозаконно убивать кого-то только за то, что он одолжил плащ, – яростно рявкнул Данте, обращаясь к торговцу.

Бородатое лицо мужчины пошло гневными красными пятнами.

– Она его не одалживала, а украла!

– Ну, мне так не показалось, – возразил Данте. – Плащ ты держишь в руках, и я не видел, чтобы к нему прикасалась девушка. Зато я отлично рассмотрел, как ты пытался ее задушить.

Торговец разразился чередой проклятий.

– Отдай нам плащ, и я не стану требовать твоего ареста, – добавил Данте.

Находясь в его объятиях, Телла могла видеть только его грудь, но представила, что выглядит он как воин – во всем своем божественном великолепии, похожий без рубашки на мстительную звезду, только что упавшую с небес.

– Прекрасно, – проворчал мужчина. – Я бы и сам не стал забирать назад этот испачканный лоскут.

– Что ж, отлично. Второй плащ – черный – я возьму для себя. – Такого безжалостного голоса Телла никогда у него не слышала. При этом с ней он обращался с невероятной нежностью. Он бережно подоткнул накидку вокруг ее обнаженных плеч и дрожащих ног.

– Ты как – в порядке? – спросил он.

Телла пожалела, что не может просто кивнуть или расхохотаться и подразнить его за излишнее беспокойство. Когда она попыталась засмеяться, из горла вылетел лишь сдавленный хрип, а вместо кивка уронила голову ему на грудь.

Она вовсе не собиралась плакать. Ни презренный торговец, ни собственная мать не достойны ни единой ее слезинки. Хотя ощущение грубых лапищ торговца у себя на шее Телла быстро позабыла, сказанные Паломой слова прочно засели в голове. Мало того, что мать бросила ее, так еще и продала звездам! Не Скарлетт, нет, у Паломы такого и в мыслях не было. Похоже, мать все же была способна испытывать любовь – но не по отношению к собственной младшей дочери.

Телла заплакала горше прежнего.