Читаем Легенды и мифы Невского проспекта полностью

В начале социалистической эры благодаря деятельности пресловутой ВЧК в стране была создана целая сеть воспитательно-трудовых учреждений для малолетних беспризорников, лишенных родителей и домашнего очага. Их свозили с вокзалов и тюрем, из распределительных пунктов и отделений милиции, из притонов и приютов во время ночных облав. Некоторые воспитательные и трудовые дома создавались на базе дореволюционных благотворительных Домов призрения, некоторые возникали вновь. Однако, если верить городскому фольклору, и те и другие становились предметом серьезной озабоченности как местных жителей, так и городских властей.

В конце XIX века в помещениях современной гостиницы «Октябрьская», располагающейся на Лиговском проспекте, было организовано Государственное общество призора (ГОП) для попечения и заботы о брошенных и неимущих. Сюда доставляли беспризорных детей и подростков, занимавшихся мелким грабежом, мошенничеством и хулиганством. После Октябрьской революции на «Лиговке», или «Лигов-стрит», как ее тогда называли, в том же здании было организовано Государственное общежитие пролетариата для тех же целей, с той же аббревиатурой ГОП в названии. В 1920-х годах сюда свозили на перевоспитание всех отловленных в Петрограде беспризорников. По неизлечимой в то время страсти всякое название превращать в аббревиатуру, общежитие называли «ГОП» (Городское Общежитие Пролетариата). В народе звучную аббревиатуру расшифровывали так: «Гостиница Обездоленного Пролетариата». А малолетние обитатели ГОПа в городском фольклоре получили прозвище «гопники».

Сделаем небольшое, но необходимое отступление. Этимология слова «гопник» известна давно. Согласно словарю русского языка Владимира Даля, «гопник» происходит от слова «гоп», что значит «прыжок, скачок или удар», а «гопнуть» – от глаголов «прыгнуть» или «ударить». В дальнейшем филологи расширили характеристику понятия «гопник». Этим словом стали обозначать «агрессивно настроенных подростков, близких к криминальному миру либо с криминальными чертами поведения». Говоря проще, этим термином метили «мошенников, налётчиков, погромщиков и хулиганов».

Есть, впрочем, еще одно толкование, на этот раз связанное с уголовным происхождением наших «гопников». Будто бы это слово восходит к «гопу», что на уголовном жаргоне означает «ночлежка, место, где можно переночевать воровской или грабительской группе». Из всего этого следует, что если мы говорим о петербургском городском фольклоре, то имеем в виду исключительно наших, питерских, гопников.

Очень скоро эти маленькие полуголодные «наши гопники» стали притчей во языцех всего и без того неспокойного города. Они вызывали постоянную озабоченность властей и неподдельный страх обывателей. Следы этого перманентного состояния сохранились в городской фразеологии – от формулы социальной обстановки на Лиговке: «Количество гопников определяется в лигах» – до непритворного изумления: «Вы что, на Лиговке живете?!».

Надо сказать, что советские гопники мало что добавили к исключительно низкой социальной репутации Лиговского проспекта в районе Московского вокзала. Таковой она складывалась давно. Еще в 1891 году значительная часть Лиговского канала была забрана в трубу. Над ней проложили так называемые «Лиговские сады», или «Бульвары». Очень скоро это название стало нарицательным. Им будут обозначать места скопления всяческой шпаны, хулиганов, проституток и других асоциальных элементов, которых стали называть «Лиговским сословием». В 1913 году сентябрьский номер «Петербургского листка» писал: «Хулиганы известны под именем „Лиговское сословие“. В траншеях между насыпями земли можно ежедневно наблюдать их оргии, пьянство, игры в карты. Из траншей то и дело слышится непечатная брань и дикие просвисты».

С 1913 года мало что изменилось. Разве что были засыпаны траншеи. Лиговка и в советские времена представляла собой нешуточную опасность для обывателя. Сергей Довлатов рассказывает характерный анекдот. Приехал майор в часть. Дневальный его не пускает. Майор кричит: «Я из штаба части!». Дневальный в ответ: «А я с Лиговки!».

Этапы стремительного падения репутации Лиговского проспекта отмечены яркими метами петербургско-ленинградского фольклора: «лиговский хулиган», «лиговская шпана», «б… лиговская» – идиомы, хорошо известные не только окрестным жителям, но и всему городу. К сожалению, имидж Петербурга как портового города со всеми доступными дешевыми удовольствиями поддерживается до сих пор. Вот анекдот, придуманный в Ленинграде. Заспорил грузин с ленинградцем, где эхо лучше – в Грузии или в Ленинграде. Поехали в Грузию. Пошли в горы. Крикнули: «Б…и-и-и-и-и…», – и в ответ раздалось многократное: «Б…и… Б…и… Б…и…». Вернулись в Ленинград. Встали посреди Исаакиевской площади: «Б…и-и-и-и-и…», – и через мгновение услышали со стороны Московского вокзала: «Идё-о-о-м…».

Перейти на страницу:

Все книги серии Всё о Санкт-Петербурге

Улица Марата и окрестности
Улица Марата и окрестности

Предлагаемое издание является новым доработанным вариантом выходившей ранее книги Дмитрия Шериха «По улице Марата». Автор проштудировал сотни источников, десятки мемуарных сочинений, бесчисленные статьи в журналах и газетах и по крупицам собрал ценную информацию об улице. В книге занимательно рассказано о богатом и интересном прошлом улицы. Вы пройдетесь по улице Марата из начала в конец и узнаете обо всех стоящих на ней домах и их известных жителях.Несмотря на колоссальный исследовательский труд, автор писал книгу для самого широкого круга читателей и не стал перегружать ее разного рода уточнениями, пояснениями и ссылками на источники, и именно поэтому читается она удивительно легко.

Дмитрий Юрьевич Шерих

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука