Легенды о проклятых. Безликий

Вышел из нее, продолжая смотреть в подернутые дымкой глаза. Завязал тесемки штанов.

А потом наклонился, подцепил нож, прокручивая его между пальцев, глядя на собственную кровь, засохшую на лезвии, снова поднял на нее взгляд, чувствуя, как горечь отравляет все внутри еще сильнее. Сколько нам осталось? Сколько мы оба еще выдержим?

- Говоришь он для тебя бессмертный? А ведь он все же умер, маалан...ты его убила. Не боишься мертвецов, девочка-смерть? Не боишься, что он вернется с того света, чтобы покарать тебя?

В её глазах застыло непонимание и страх…где-то на глубине зрачков. И я не знаю, чего она испугалась больше моей угрозы или того что я ей только что сказал.

***

- Раны, нанесенные женщиной, никогда не затягиваются.

Я старался не вдыхать гнилостный запах, исходивший от Сивар пока она смазывала ожоги и на моей груди какой-то еще более вонючей, чем она сама, дрянью. После последней ночи, проведенной с маалан они уже не заживали.

- Затянутся. Ты же хороший лекарь, Сивар. Иначе зачем ты мне нужна? Может стоит освежевать тебя и отдать мясо моим волкам?

- Я не про тело, меид… я про сердцеее. Кровоточит, гниет оно. Твое сердце.

- Заткнись и мажь.

- Чем сильнее она тебя ненавидит, тем сильнее концентрация яда в ее теле. Ниада смертоносна, гайлар, даже для такой твари, как ты. Ты насилуешь ее душу, а она умертвляет твою плоть.

- Она меня хочет. Это не насилие. Не выдумывай, старая.

Шеана положила еще один слой мази, и я поморщился от едкого запаха гнили.

- С таким же успехом она может хотеть даже меня.

 Резко открыл глаза и посмотрел в морщинистое лицо уродливой баордки. Она, как всегда, шевелила губами, даже когда не разговаривала.

- Что это значит?

- Тело ниады таит в себе все звезды вселенной. Одно касание и вселенная взрывается на миллиарды осколков…для Иллина. Чувствительная…слишком чувствительная, меид. Не только к тебе…ахахаха…а к кому угодно. Любой может вызвать в теле ниады экстаз…поэтому она жжет каждого, кто смеет к ней прикоснуться. Ниада принадлежит Иллину. Для него она полна чувственности, а не для тебя,  - Сивар расхохоталась, дрожа всем телом, а я отшвырнул ее руку и вскочил с лежака. – ты насилуешь душу. И ее ненависть, и отчаяние растут с каждым твоим прикосновением. Насилуешь, как лассары твою сестру и мать. Когда-нибудь она не выдержит и сойдет с ума.

- Лжешь, старая сука!

- Сивар никогда не лжет. Ты лжешь сам себе, гайлар. Эта женщина не для тебя. Она погубит всех вас. Всех до единого. Из-за нее ты останешься зверем навечно.

Я сделал шаг к ведьме, но она, закатив глаза, опять погружалась в себя, шевеля губами.

Дверь в каморку баордки распахнулась, и я увидел бледного Саяра.

- Два трупа по ту сторону мерзлого озера. Разодраны на куски.

- Он скоро придет…призовет всех вас. Всех своих тварей. Каждое обращение приближает тебя к нему, Рейн. Скоро ты не сможешь вернуться…скоро ты останешься волком навечнооооо и наступит тьма на земле. Его царство.

*1 им имадан – твою мать (валлаский язык)

ГЛАВА 22. ОДЕЙЯ

Она сидела сложа руки на коленях, стараясь смотреть только на свои пальцы, которые слегка подрагивали из-за того, что молчать было сложно, а не выдать свои мысли итого сложнее. На тонком указательном всего одно кольцо, доставшееся от матери, единственное, которое отец не продал лассарским перекупщикам, чтобы закупить зерно на зиму. От голода слегка посасывало под ложечкой. С утра она ела всего лишь кашу из отрубей на разведенном молоке. Впрочем, как и отец. Слугам досталась вареная кожура картофеля, который готовили на ужин к вечере. Скоро у них ее не останется. Как и конины. Говядины уже давно нет, про свинину забыли еще прошлой зимой. Они доедали последних лошадей из конюшен велиара Рона дас Туарна. Армейские конюшни были пока неприкосновенны, но, если народ сойдет с ума от голода они взломают ворота конюшен и ворвутся даже в замок.

С улиц почти пропали бездомные псы и кошки, скоро даже крысы сновать не будут по Талладасу. Люди начнут пожирать друг друга. Год за годом становилось все хуже и хуже. Велиария? Нееет. Нищенка. Жалкая оборванка, которую продали Оду Первому за три сундука золота и провизию. Тому самому Оду Первому из-за которого они пали так низко, что были вынуждены продавать скупщикам свои драгоценности, картины и ковры.

- Ты меня слышишь, Лориэль?

Она все слышала. Она понимала насколько он прав и у них нет другого выбора, но принять не могла. Все ее существо противилось этому. Будь жив ее брат он бы скорее пошел на Лассар войной, чем позволил им пасть так низко.

- Да, отец, я вас слышу, - тихо сказала девушка и провернула кольцо на пальце. Интересно как скоро она не смогла бы его носить потому что оно спадает даже с указательного?

- Это великолепный шанс для тебя, для всех нас, Лори. Стать велиарой Лассара. Это же истинное спасение для Талладаса.

- Спасение, - повторила она и тяжело вздохнула. Как это благородно сначала толкнуть лицом в грязь, а потом протянуть руку, чтобы поднять оттуда и заставить целовать свои пальцы, те самое, которые держали с головой в болоте.

- Лори, посмотри на меня.