Легион обреченных

Однажды нам посчастливилось стащить с машины восемнадцать бутылок и пятидесятилитровый бочонок хорошего французского коньяка. По такому случаю мы устроили пир. Обменяли пять бутылок на тридцать яиц, три курицы, пять килограммов картошки, несколько банок консервированных слив и томатов; потом начинили кур томатами, сливами и еще кое-чем, вылили на них целую бутылку коньяка и пригласили русских, в домах которых квартировали, на выпивку. Порта одолжил коня у казака (одного из добровольно сражавшихся на немецкой стороне), но поскольку никогда не ездил верхом, дело кончилось тем, что конь сломал себе шею. Казак вышел из себя; в конце концов, пришлось связать его, положить вместе с дохлым конем на плот из бревен и пустить по протекающей через село речке. Один из русских попросил застрелить его таскавшую цыплят кошку, и Порта взялся за это заслужившим всеобщее одобрение образом. Правда, кошка осталась жива, но когда патроны кончились и охоту пришлось прекратить, оказалось, что он убил собаку и трех кур, ранил козу с коровой и прострелил шляпу старика, хозяина кошки. Хозяин утешил Порту, сказав, что попасть в эту кошку необычайно трудно.

Как-то ночью мы стащили почти двухсоткилограммовую свинью из Восемьдесят девятого артиллерийского полка, стоявшего в соседней деревне. После этого сидели в нашей уборной, ели отварную свинину, пили водку и играли в карты семь часов подряд.

Кроме того, Старик выдернул у Порты зуб. Порту долго мучила жуткая зубная боль, но идти к дантисту он не осмеливался. Мы испробовали старый способ привязать нитку одним концом к зубу, другим к двери и резко ее захлопнуть, однако нитка порвалась. Потом наш русский хозяин раздобыл допотопные зубоврачебные щипцы, мы связали Порту, и Старик выдернул зуб из его челюсти. Но, оказалось, не тот, поэтому операцию пришлось повторить. После этого у Порты оставался всего один, почерневший передний, так что Старик выдернул и его, пока мы не развязали оравшего пациента. Пришлось много дней не подпускать их друг к другу, но Порта в конце концов отомстил. Ухитрился связать Старика, потом стянул с него сапоги, носки, привязал ступни к столбу, натер подошвы солью и подвел двух коз полизать. Пока Старик вопил, Порта потягивал пиво и отгонял нас длинным пастушьим кнутом. Козы лизали и лизали, Старик орал, всхлипывал и конвульсивно смеялся.

Вот это было лето!

ДОСТОЙНАЯ УЧАСТЬ

Далеко, в Восточной Пруссии, проходила важная встреча всех немецких командующих корпусами [54]. Там были генерал-оберсты и генерал-фельдмаршалы с кроваво-красными лампасами на отутюженных брюках. Золотые галуны на красных воротниках соперничали блеском с бриллиантами Рыцарских крестов на шеях этих господ [55].

С глубоко вставленными в глазницы моноклями они склонялись над большими картами громадного фронта. Проводили час за часом, передвигая на них флажки. Каждый флажок символизировал дивизию численностью от восемнадцати до двадцати тысяч человек. Одобрение маленького, хрипло вопящего фюрера означало власть и почести.

* * *

— …и прошу вас передать мои приветствия тем тысячам людей, которым выпадет достойная участь пасть в бою за отечество и честь нашей армии.

Так говорил командующий нашей армией своим командирам дивизий, среди которых был командир той дивизии, в которую входил Двадцать седьмой танковый полк. Жаждущий наград организатор массовых убийств, державший в глазу монокль, вскинул в салюте руку и поехал обратно в свой штаб, расположенный далеко от фронта, а дивизионные командиры вернулись к своим дивизиям готовить наступление, чтобы жаждущие наград могли и дальше играть флажками на картах.

* * *

— Полк! Для молитвы — НА КОЛЕНИ!