Легкое сумасшествие по имени любовь

— Почему ты такая класивая, мамуля?

Я погладила его по голове и шепнула:

— Это обычный сарафан, милый. Я ношу его постоянно.

— Нет, не носишь, — насупился Джордан.

— Эй, Джей, не хочешь конфетку? — перебил его Фонтейн, зарезав этот спор в зародыше.

Я мысленно поблагодарила брата.

Дез вновь повернулся к Доди:

— Ну что, посмотрим?

Он размотал бинт, и Пейдж нагнулась поближе, положив руку ему на плечо.

— Ого, какие странные швы, — удивилась она.

Он улыбнулся:

— Ты так думаешь?

— Конечно. — Пейдж кивнула. — Как у чудовища Франкенштейна, только не такие зеленые.

— Пейдж, отодвинься, ты ему мешаешь. — Я потянула ее за рубашку.

— Да нет, не мешает, — возразил он. — Пейдж, достань из сумки такую белую квадратную штуковину.

Она залезла в его сумку и вытащила марлю. Мы стали смотреть, как он намазал и заново перебинтовал рану.

— Дез? — прошептала Пейдж, нагнувшись к его шее.

— Что?

— Мне нравятся твои духи.

Он на секунду вздернул голову, но потом опустил ее еще ниже. Я вспомнила, как он рассказывал про сестру, брызгавшую на него цветочными духами.

— Это одеколон, Пейдж, — поправила я. — Мальчики пользуются не духами, а одеколоном.

Доди вмешалась в разговор:

— Я ничего не чувствую. Нагнись поближе, голубчик, дай мне понюхать.

— Боже, Доди! — ахнула я. — Нельзя просить кого-то дать себя понюхать. Это невежливо!

Дез залился румянцем. Доди парировала:

— Нет, неправда. Невежливо говорить кому-то, что от него воняет. К тому же я знаю, что от него хорошо пахнет. Ты мне сама вчера говорила.

Дез поднял голову и заулыбался, глядя на меня. Настал мой черед краснеть.

* * *

— Он пробыл у нас всего минут двадцать, — сообщила я Пенни по телефону, делая глоток мерло. Я должна была выговориться и отчитаться о недавнем визите мужчины, который меня совершенно не интересовал. С моего наблюдательного пункта на террасе я могла пристально следить за детьми, игравшими на пляже. О чем я не волновалась, так это о том, что они полезут в воду. На это все еще не было никаких шансов.

— Сегодня суббота. Думаешь, у него свиданка? — спросила она.

— Он сказал, что у него дела. Прозвучало очень подозрительно.

— Да у тебя все подозрительно.

— Но ведь так и есть. Если он не в больнице, что у него за дела?

Она оглушительно рассмеялась мне в ухо:

— Может, он вампир. Или мужчина по вызову.

— Или и то, и другое, — задумчиво протянула я. — Пейдж сказала ему, что ей нравятся его духи. А Доди спросила, не носит ли он подплечники.

Доди все никак не могла забыть про подплечники, популярные в восьмидесятых, и была уверена, что мода на них вернулась. Видимо, тогда же, в восьмидесятые годы, она от кого-то услышала, что подплечники делают бедра стройнее. Поэтому она всегда запихивала в блузку сразу по три или четыре пары подплечников, но не закрепляла их, поэтому они непременно съезжали вниз и торчали буграми по всему туловищу, а потом выпадали из рукавов и оставляли за ней след, как крошки от пряников в сказке про Гензеля и Гретель.

— Думаю, он все же не носит подплечники, — предположила Пенни.

— Нет, — вздохнула я. — Плечи у него свои, родные.

— Ты не пригласила его на ужин?

— Нет, потому что Джаспера не было дома, а я совсем разучилась готовить. Да и потом, это показалось бы жестом отчаяния. И вообще, не так уж мне хотелось, чтобы он остался. — Я залпом осушила то, что находилось в бокале.

— Да-да.

— Ты знаешь, что самое странное?

— Невероятно огромные ноздри Ричарда?

— Нет, помимо них. — И, кстати, не такими уж они были огромными. — Джордан начинает ему доверять. Ты же в курсе, каким робким и стеснительным он был с тех пор, как ушел Ричард. Но когда Дез сменил повязку Доди, Джордан начал показывать ему свои игрушечные грузовики.

— Да, странно, — согласилась Пенни. — Может быть, это как щенки чувствуют людей, которым нравятся собаки?

— Ты сейчас сравнила моих детей с собаками?

— Нет. Ну, может, кое в чем. Но я к тому, что вдруг он любит детей, а они это чувствуют. Он же из неотложки? Ему, должно быть, часто приходится успокаивать детей.

Меня захлестнуло разочарование от того, что мне самой это не пришло в голову. Его способность находить общий язык с моими детьми вовсе не была каким-то особым знаком свыше. Просто он умел ладить с пациентами.

ГЛАВА 7

— Кайл, это — Сэди. Сэди, это — Кайл. — Фонтейн представил нас друг другу, когда мы собрались на ланч в маленьком стильном бистро на Мериголд-лейн. Белл-Харбор застрял в прошлом, но среди приманок для туристов и антикварных лавчонок можно было обнаружить этакие модные островки.

Густые светлые волосы Кайла были коротко острижены, а глаза на темном от загара лице так сверкали, что от них было невозможно оторвать взгляд. Когда мы пожали друг другу руки, я невольно ощутила, что он весь искрится — до такой степени сексуален.

— Сэди, приятно познакомиться, Фонтейн о вас столько рассказывал.

— Только хорошее, — отшутился Фонтейн.

— А кроме хорошего и рассказывать нечего, — заверила я Кайла.

— Садитесь, пожалуйста. — Он отодвинул мой стул.

Да он еще и джентльмен!