Легкое сумасшествие по имени любовь

Выйдя на улицу с Лэзибоем и Фацо, я вспомнила, почему терпеть не могла их выгуливать. Это были восьмидесятифунтовые хаотично движущиеся препятствия, из-за которых я постоянно была вынуждена прыгать, как белка. Лэзибой потерся мордой о мою ногу, обслюнявив ее. До двери миссис Шмидт я добралась не скоро. Дверь открыла хозяйка в персикового цвета халате и с бигуди на голове.

— О, Сэди, привет! Заходи. Как себя чувствует Доди?

На секунду я даже подумала, что она каким-то образом узнала о болезни тети, но быстро смекнула, что это обычная вежливость. Собаки ворвались вслед за мной, чувствуя себя как дома. В соседней комнате зашипел кот.

— У Доди все замечательно. Спасибо, что поинтересовались. Ну и, конечно, она вся в хлопотах из-за вечеринки. Мы вам очень благодарны, что вы разрешили привести собак.

— О, не стоит благодарности. Я в последние дни прямо как доктор Дулиттл[39], — ответила она. — И ваши собаки, и соседский Фантом.

Точно по команде, на барную стойку вскочила знакомая стерва-кошка и зашипела на меня. Боже. Как же я ее ненавижу.

— Фантом? Ее так зовут? А как она у вас оказалась? — Я поняла, что никогда не спрашивала Деза о ней. Может, потому он меня и бросил?

— Да. — Миссис Шмидт кивнула. — Мистер Макнайт попросил меня присмотреть за ней, пока он на регате.

Погодите-ка. Что?

— На регате? — Услышала я свое сдавленное бормотание.

— Да. А разве он об этом не упоминал? Я-то думала, что у вас всё на мази. — Она кокетливо и многозначительно подвигала бровями, заставив бигуди приплясывать.

— Да ну, неправда. — Я переступила с ноги на ногу. — Но о какой именно регате вы говорите?

— Какой-то грандиозной, из Чикаго до острова Макино. Я так поняла. Он не особо рвался ехать туда. Но сказал, что его друг позвонил и очень настаивал. Ну а потом доктор собирался заглянуть к маме. Какой чудный парень.

Регата? Он был на парусных гонках? Может, он потому и не пытался позвонить? Не то чтобы это что-то изменило, но информация была явно интересная. Ведь это могло означать, что официально он пока не переехал. Может, у меня еще есть шанс? Я попыталась почесать стерву Фантом за ушком, будто мы были закадычными друзьями. Она укусила меня.

— А когда он вернется? — как бы между прочим спросила я.

Миссис Шмидт скрестила на груди руки.

— Значит, говоришь, между вами ничего нет? Но думаю, ты не против, да? Ах… — Она вздохнула и с мечтательным видом уставилась в потолок. — И я бы не стала тебя в этом винить. Будь я на тридцать лет моложе и на двадцать фунтов легче, я бы и сама с ним замутила. К счастью для тебя, я старая и толстая. — Она внимательно посмотрела на меня. — Не знаю точно, когда именно он вернется. Но скорее всего, на следующей неделе.

— Отлично. Спасибо вам еще раз, миссис Шмидт, что вы забрали собак. Мне пора бежать. До начала вечеринки еще столько всего надо успеть!

— Конечно. Увидимся вечером.

* * *

Я поспешила домой чуть ли не бегом и ворвалась в дверь, как ураган. Фонтейн нарезал лимоны на кухонном островке.

— Он на яхте! — выпалила я.

— Кто на яхте?

— Дез на яхте! Миссис Шмидт только что сказала мне, что он уехал на какую-то там Чи-Макскую гонку посреди гребаного озера Мичиган! Как ты думаешь, может, он поэтому не позвонил?

К этому моменту моя семья уже была в курсе всех кошмарных подробностей внезапного отъезда Деза. Сохранить все это в тайне у меня так и не получилось.

Фонтейн приподнял черные брови:

— Наверное.

— Наверное? — В моем голосе сквозила неприкрытая назойливость.

— Ну откуда мне знать, детка.

Я сжала кулаки, с мольбой глядя на Фонтейна. Ну же. Неужели он не может сделать так, чтобы мне стало полегче? Я так нуждалась в подтверждении. Мне так нужна была надежда. Если Дез просто не получил сообщение, может, у меня все еще есть шанс рассказать ему, что я чувствую. Может, это как-то повлияет на его решение уехать? Может, это изменит всё.

Слишком много «может». А что, если он никогда не вернется назад? А что, если их парусник перевернется, и все утонут? И я останусь, как девушка из старой песни семидесятых годов, влюбленная в моряка, который хвалил ее, мол, какая она милая и какой хорошей будет женой. Как же там, черт подери, эта песня называлась? Бритни? Бетани? Бетти? Бренди!

— Бренди! — воскликнула я, снова сжав кулаки.

— Что? — Глаза Фонтейна округлились.

— Что, если он утонет, и я останусь, как Бренди?

— Певица?

— Нет, дурная башка, девушка из таверны. Из песни.

Фонтейн положил нож, которым чистил овощи, и медленно приблизился ко мне, вытянув руку, будто мой палец лежал на спусковом крючке заряженного пистолета.

— Букашечка, это уже перебор.