Лекции об искусстве

Едва ли есть надобность останавливаться подробнее на резком различии в этом отношении между творениями старых мастеров и великих современных пейзажистов. Это различие читатель может прекрасно установить сам при небольшом систематическом внимании; он найдет такое различие не только между тем и другим отдельными произведениями, но во всей массе их произведений до последнего листа и линии.

§ 7. Существование этого различия можно установить почти между всеми творениями старинных и новых мастеров

Небольшое, внимательное наблюдение за природой, особенно в ее листве и передних планах, и сравнение ее с изображениями Клода, Гаспара Пуссена и Сальватора, тотчас же докажут читателю, что эти художники всегда работали по условным правилам; они изображали не то, что видели, а то, что, по их мнению, должно было составить прекрасную картину, и даже в тех случаях, когда они обращались к природе (что, по моему мнению, случалось гораздо реже, чем хотят нас уверить их биографы), они копировали ее подобно детям, изображая то, существование чего им было известно, а не то, что они видели[43]

. Вы можете осмотреть передние планы всех картин Клода от одного конца Европы до другого, и вы, я уверен, не найдете тени листа, которая бы падала на другой лист. Вы найдете лист, более или менее резко и ясно выступающий из фона, найдете темные листья, выделяющиеся при свете в определенной совершенной форме, но вы не встретите нигде, чтобы форма одного листа покрывалась или пересекалась тенью другого. Пуссен и Сальватор были еще дальше от настоящей истины. Все, что есть в их картинах, можно было сфабриковать в их мастерских, имея при себе две-три ветки терновника и два-три пучка плевелов для формы листьев. Освежающее действие испытывает, когда от этого невежественного воспроизведения детских представлений обращается к ясным, верным и истинным этюдам современных художников, потому что не один Тренер (хотя здесь, как и во всем, он занимает первое место) замечателен, но тонкой и выразительной решимости в светотени. Некоторые места у Гардинга прекрасны в этом отношении, хотя этот художник допускает несколько излишнюю смелость в исполнении общего; благодаря этому мы не чувствуем решительности в частях, в которых она должна особенно проявляться, и его картины, особенно большие, кажутся несколько бледными. Но некоторые места в скалистых передних планах его последних картин замечательны по изысканности форм и резкой выразительности их теней. Равным образом и у Стэнфилда светотень заслуживает самого внимательного изучения.

Второй пункт, на который я хочу обратить внимание, касается распределения света и тени. Природа неизменно употребляет и самый яркий свет, и самые глубокие тени в чрезвычайно малом количестве, всегда в точках, никогда в массах.

§ 8. Второй великий принцип светотени. Самый яркий цвет и самая густая тень должны употребляться в равном количестве и только в точках

Она дает большую массу нежного света в небе или воде, производящую сильное впечатление благодаря своему количеству, и большую выделяющуюся на нем массу нежной тени на листьях, горах или зданиях, но свет постоянно смягчен, если он находится на большом протяжении, тень постоянно слаба, если она велика. Затем природа заполняет всю остальную свою картину средними цветами или бледно-серым, и на этом спокойном гармоническом целом она крапинками помещает самый яркий свет: пену изолированной волны, парус уединенного корабля, отблеск солнца на мокрой крыше, блеск выбеленной хижины и другие подобные источники местного блеска она выразит так живо, так тонко, что все остальное повергнет в резкую тень по сравнению с ними. И тогда, добившись мрака, она выразит черные углубления какого-нибудь выдающегося берега, или черное платье какой-нибудь находящейся в тени фигуры, или глубину какой-нибудь лишенной света трещины в стене или окне, выразит их так резко, что все остальное она выставит в определенно выделившемся по сравнению с ними свете. Таким образом главную массу своей картины она окрашивает в нежный средний цвет, конечно, приближая его здесь к свету, там к мраку. Но при этом она резко отделяет его от крайних степеней как того, так и другого.

Любопытно, что никто, кажется, из писателей, пишущих об искусстве, не отметил великого принципа природы в этом отношении.

§ 9. Пренебрежение этим принципом или отстаивание противоположного ему у писателей, пишущих об искусстве