Лекции об искусстве

что становятся воздушными и неясными во всех своих деталях. Их вершины и все те более высокие массы, о характере которых мы говорили, ни в коем случае не могут отстоять ближе, чем на расстоянии двенадцати-пятнадцати миль; для того чтобы подойти к ним ближе, зритель должен взбираться, должен оставить область растительности и распространить свое созерцание только на часть, и очень ограниченную, часть тех гор, по которым он всходит. Поэтому для того, чтобы нам казалось, что горы высятся над растительностью, для того, чтобы они представились в целой массе, они непременно должны быть далеко. Большинство художников обыкновенно изображают горизонт, отстоящий в пятнадцати милях, как будто это просто воздух, и хотя воздух вверху чище, и вершины гор благодаря этому можно видеть чрезвычайно отчетливо, несмотря на это, они никогда не могут иметь темных или густых теней или резко и рельефно выступать своей темнотой из света. Ясными они могут быть, но легкими они должны быть, и их главная характерная черта, отличающая их от других гор, это — отсутствие видимой плотности, они поднимаются в утреннем свете скорее в виде резко очерченных теней, брошенных на небо, чем в виде плотных масс земли. Их освещенные стороны чисты, розового цвета, подобны облакам, их теневые места опалового цвета, прозрачны, бледны, и часто их трудно отличить от окружающего их воздуха, так что верхушка горы видна в небе только благодаря обрывкам неподвижного огня.

Позвольте мне теперь предложить еще один вопрос (хотя я и немало уже предлагал их): оставили ли нам старые мастера в своих произведениях отчет хоть о чем-нибудь подобном?

§ 7. Изображение этих явлений совершенно отсутствует в старинной живописи

В их картинах нет даже следов, нет ни малейшей попытки изобразить ряды этих высоких гор; что же касается таких рисунков этих форм, какие мы находим у Тернера, то их у старых мастеров можно искать с таким же успехом, как у китайцев. Может быть, они совершенно правильны; весьма вероятно, что их авторы обладали вполне развитым вкусом и способностью самого правильного суждения, когда наполняли свои картины кротовьими бугорками и песчаными кучами. Очень может быть, что иссохшие заразные берега Аверна, песок и шлаки Кампаньи — более возвышенные предметы, чем Альпы. Но какая это ограниченная истина, если вообще слово «истина» тут применимо: на протяжении пятидесяти страниц мы изучаем явление за явлением, вид за видом в облаках и горах (и не только отдельные явления или виды, но крупные и важные классы их), и нам нечего сказать, когда мы обращаемся к старым мастерам; их нет здесь. И все-таки это называют изображать природу «в целом».

Таким образом, у старых мастеров нет и следов какой бы то ни было попытки изобразить свойства высочайших гор, созерцаемых на сравнительно близком расстоянии;

§ 8. Характерные черты Альп, изображаемых Клодом на отдаленных расстояниях

но они, очевидно, до некоторой степени задумывались над горами как источники света в крайнем отдалении; возьмите, например, прославленную картину Клода в нашей Национальной галерее Брак Исаака и Ревекки. Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что это самая отвратительная копия: во всей картине нет ни одного приличного штриха или даже линии. Но так как знатоки считают ее картиной Клода, так как в нашей галерее она выдается за произведение Клода, так как публика ежедневно восхищается в ней творением Клода, то я могу по крайней мере предположить, что в ней имеются те достоинства Клода,

§ 9. Совершенное отсутствие грандиозности и воздушной дали