Лекции по искусству. Книга 3

Не случайно я написала книгу «Мост через бездну». Да, Империи хрупки. Да, все политические системы неустойчивы. Они имеют тенденцию к однотипной идее распада. Однотипной. Ничего другого. Когда читаешь Рим: кто кого сменял и кто, в конце концов, где оказывался, и что такое была «римская коррупция», и как они с ней боролись, наподобие Дон Кихота с ветряными мельницами. Да они и не боролись совсем. Они делали вид, что это их не устраивает. Наподдадут кому-нибудь чисто педагогически — не более того. А так, о чем говорить, если знать, кем захвачена власть. Я сейчас вам еще кое-что покажу.

Вот это то, о чем я говорю, вот этот орнаментальный стиль, на черном фоне, декоративный. Именно в Помпеях был один из знаменитых греческих театров. Там очень много греков работало. Они очень увлекались греческим театром. Это называлось: вариации на тему античного театра.

И дело не только в том, что они пишут эти маски, а дело в том, что посмотрите, как блики положены. И как глаза обведены. Какая-то экспрессионистическая манера. Вы видите совершенно разные манеры живописи. Это просто, что-то невероятное. Сейчас я вам еще найду. Смотрите, какие картины. Чего бы не хватились, а видно, что европейской живописи было предложено НЕЧТО. И поэтому, когда говорят о том, что все начинается с Винкельмана — это тот, кто раскопал Помпею, то хочется сказать: хорошо, а эпоха Возрождения, она же это тоже видела перед своими глазами. В частности, работа Рафаэля. Посмотрите на это лицо. Змея и удод, а как написано! Вот это плохо видно, но, извините, это же натюрморт. Какие-то фрукты, орехи.

Как они натюрморты писали! Они писали ВСЕ! Себя. Мифологические сцены. Красота какая, гармония.

Я хочу найти вам один очень интересный дом. Вот Аполлон с Кипарисом и Гиацинтом. Как тело пишут. Не хуже, чем греки. Где же эта моя любимейшая картинка, неужели я ее не взяла?

Они очень любили фоны. Они определили три классических декоративных фона. Три. Запомните, потому что они сохранились до сих пор. Кирпично-красный, темно-зеленый и, конечно, синий. Вот эти три цвета они определили навсегда.

Я хочу показать, здесь может быть будут видны Мистерии. Там, на стене, как показали раскопки, изображен атриумный сад. Фотография сада, их дома. И поставлены в этом саду картины. Мне очень жалко, что плохой свет. Посмотрите, какая красота! Посмотрите, какие птички. Поставлены скульптуры. Как написана трава! Что мы с вами еще можем добавить?!

Помпейские росписи

В дальнейшем, в европейском искусстве это стало называться «ботаническим рисованием». Этим ботаническим рисованием занимался Леонардо, Дюрер, вся французская энциклопедия, Линней. Это навыки ботанического рисования — такого идеального фиксирования ботаники и изображения птиц. Ну, чем тебе не Китай?!

И вот вы ходите по этим Помпеям, по этим помпейским кухням, а там на стенах нарисована медная посуда: медные сковородки, медные тазы — всё с бликами. Как будто машина времени.

Вот египтяне оставили Пирамиды — посмотрите, как мы жили, что мы знали, что мы умели. А эти говорили:

— Да, мы можем построить Колизей, мы можем построить Пантеон, мы можем построить мост. Мы — строители. Но мы можем и описать мир, в котором живем. Не только в книгах. Мы можем написать их на стенах.

Итак, Италия является образцом мировой фресковой живописи. Да или нет? Фрески-то откуда? Европа, извините, фресок не знает. А почему? А потому, что Европа готическая. Она знает другую конструкцию. Она знает витражи, она знает живопись на стекле. А Италия знает стену и любит ее. И все итальянские художники пишут на стене. У них же готики не было. Никогда. Вы скажите Миланский собор! Извините, Миланский собор — декоративная готика. Это на нем наставлены башенки. А внутри он чистая базилИка. Они стену любят. Они пишут стену.

Помпейские росписи

А в старых итальянских домах? Тоже писали стены. Им ничего кроме стены не нужно. А откуда идет традиция стены? А вот отсюда. А что можно писать на стене? А всё. И запомните, пожалуйста, это слово «всё» — оно нам сегодня или завтра очень сильно пригодится. На стене можно писать всё. Вот вам, господа, как говорится, и Боттичелли. Понимаете? Я не могу, я умираю, когда всё это вижу. Со мной начинает твориться, что-то просто фантастическое. Я много-много лет не могу этого переварить.