Лекции по истории религий, прочитанные в Екатеринбурге

Ответ дает учение буддизма. Его сутью является приучение человека к мысли, что ему не за что в жизни держаться, что вся жизнь — это страдание, совершенно нереальный поток, в котором бессмысленно даже пытаться утвердиться. Жизнь непостоянна, она ежеминутно разрушается, меняется, как узор в детском калейдоскопе. И наконец, самое последнее и самое сложное для неиндийца — это то, что у человека нет души и у мира нет души, то, что на языке раннего буддизма, на пали, называется анатта — «бездушность» (на санскрите этот термин звучит «анатман»). Человеку следует понять, что его как бы уже и нет, да никогда и не было, а есть лишь совокупность элементов. Как любят говорить буддисты: «Что такое колесница? Есть обод, есть дышло, есть спицы, а колесница просто набор этих деталей. Разберешь детали — и нет колесницы, соберешь детали — есть колесница». Соответственно, и человек — набор элементов; одни школы называют двадцать один, другие — тринадцать элементов. Если ты обманываешься, ошибочно думаешь, что ты есть, то будешь снова перерождаться. А вот когда ты не обманываешься и понимаешь, сознаешь до глубины души, что тебя на самом деле нет, то ты угасаешь, достигаешь угасания (угасание на санскрите называется «нирвана»). Означает ли это, что Будда — это уважительное прозвище, буквально «пробужденный» (сравните наше «будить», «будильник») — был атеистом и что это учение есть атеизм? Нет. Когда Будду спрашивали в лоб: «Существует Бог Творец?» — он молчал. Когда его спрашивали: «Существует подвижник — архат, «достойный» — после смерти или не существует?» — Будда молчал.

Один из его учеников, брахман по имени Малункья, однажды подумал: «Почему это Будда никогда не рассказывает нам о том, есть Бог или нет Бога, существует подвижник после смерти или не существует, вечен этот мир или не вечен? Не нравится мне все это, пойду и спрошу Учителя. Если он мне ответит, буду дальше у него учиться, а если опять будет увиливать, уйду и вернусь к худшему». И вот как‑то вечером он отправился к Гаутаме и задал ему свой вопрос.

Будда сказал:

— Малункья, разве я тебе обещал рассказывать о том, вечен мир или не вечен?

— Нет, не обещал.

— Или, может быть, ты с самого начала говорил, что будешь у меня учиться, если я тебе это расскажу?

— Нет, не просил, мне это сейчас пришло в голову.

— Ну тогда, безосновательный ты человек, представь себе, что кто‑то ранен отравленной стрелой, вокруг него собрались друзья и родственники и говорят: «Сейчас мы позовем тебе врача», а этот человек отвечает: «Нет, подождите звать врача. Вы мне сначала скажите, какой человек поразил меня стрелой, был ли он черный, белый или желтый. Ответьте, пожалуйста, из чего он поразил меня отравленной стрелой — из лука или из самострела, да и какой была стрела, с каким наконечником? И наконец, какого врача вы хотите ко мне позвать?» Пока ему будут все это объяснять, он умрет от яда. Так же и я могу вам все объяснить, но вы сто раз умрете, пока я буду рассказывать. Это не нужно, это лишнее, бесполезное знание. А что надо знать? Что мир есть страдание и жизнь есть страдание, что мир непостоянен. И надо знать, что есть путь прекращения страдания. Это тот путь, которому я вас учу. А знать, вечен мир или не вечен, есть Бог или нет, —  это лишнее знание, оно только мешает вам выйти из мира, освободиться от тяготы (страдание, тягота на языке пали — дукха)».

Странная позиция для нас с вами. Но на ней строится величайшая из восточных религий, число ее адептов немногим меньше, чем христиан; сейчас в Индии верующие — это в основном индуисты, а в странах, окружающих Индию, —  буддисты. Буддизм оказывается чисто отрицательной репликой индуизма, в нем положительная цель не ставится вообще, а только отрицательная — освобождение от тяготы. Это не значит, что положительной цели нет, просто о ней не следует думать, потому что любая мысль о ней соединяет тебя с сущностями более низкими и ввергает в колесо перерождений.