Лекции по истории религий, прочитанные в Екатеринбурге

Обратите внимание, что за всю историю Индии в этой огромной и древней культуре, рано освоившей письменность, нет ни единой цельной исторической хроники, только эпос — «Махабхарата» и «Рамаяна» — и религиозные тексты, потом уже, на грани Рождества Христова, появляется секулярная или полусекулярная литература типа драм и т. д. Но историей индийцы не увлекаются: изучать историю жизни человеческих сообществ, историю иллюзии, сновидения — какая глупость, зачем? Напротив, для китайца это никакая не иллюзия, а отпечаток Божественного, значит, бесконечно ценно, и потому китайский историограф регулярно с глубочайшей древности делает записи дат, событий и людей. Китайскую историю мы знаем по годам, досконально, а индийскую очень плохо и приблизительно. Китаец любит этот мир, любит его плоть — не потому, что она сама по себе хороша, как любят ее наши современные люди, а потому, что это отпечаток Божественного, отпечаток Дао. И поскольку китаец очень любит плоть и социален, ему, естественно, очень часто совсем не хочется выходить из мира, и, более того, он считает своим долгом, обязанностью своей воли сделать все возможное для упорядочения мира. А мир идет вразнос, его песчинки ведут себя безобразно…

Конфуций (551–479 до P. X.) предлагает свое учение — о ритуале, о том, как в обществе восстановить правильный строй, гармонию (на китайском — ли). Это социально–политическая этика, и современные европейские исследователи даже часто обманываются и считают ее чисто политическим учением. Ничего подобного. Конфуций говорит, что его целью было познание воли Неба. Он прямо пишет об этом в своем крупнейшем сочинении — «Лунь–юй» («Беседы и высказывания»), записанной его учениками (она тоже издана на русском языке, причем переводилась многократно). Самым главным для Конфуция было, как надо организовать общество в соответствии с волей Неба. Конфуций ходил от одного правителя к другому, пытаясь доказать, что надо следовать воле Неба, а он, как хороший министр, готов все правильно организовать. Естественно, все правители гнали его прочь или с порога, или после двух–трех лет его администрирования. Конфуций быстро приводил дела государства, которым он управлял, в цветущее состояние, но, исправляя недостатки, не щадил нарушителей воли Неба и тем наживал себе множество врагов отчиновников–казнокрадов до самого правителя, часто самовлюбленного и циничного гедониста.

Через четверть тысячелетия после того, как Конфуций умер, его учение запретил страшный тиран император Цинь Шихуанди (259–210 до P. X.). Тексты конфуцианских книг уничтожали, тех, кто их пытался сохранить, убивали. Но прошло еще двести лет, и конфуцианское учение стало общепризнанным и оставалось в Китае таковым буквально до конца нормальной государственности, которая прекратилась, как вы помните, в 1949 году, когда власть в Китае захватили коммунисты.

Задача Конфуция — создать ритм социального мира, поэтому две его главные идеи — это идея ритуала, ли

  (все религиозные действия должны быть правильно, четко организованы и выверены), и принцип отношений отдельных групп людей друг с другом. Все основано на пяти отношениях: родителей и детей, мужа и жены, царя и подданных, старших и младших братьев и, наконец, друзей. Эти отношения должны быть четко определены, построены по регулярным правилам, во всех отношениях должно главенствовать человеколюбие — жэнь,  и тогда общество будет тождественно Дао. Но чтобы общество не распалось, должно быть нечто соединяющее его, образно оно именуется музыкой. Конфуций любил говорить, что общество строится на поэзии, музыке и ритуале. Поэзия возвышает и утончает души, ритуал иерархически разделяет общество, музыка соединяет его в новое гармоническое единство. Это конечно же не современная музыка и даже не классическая — Моцарт или Шопен, а то, что мы называем музыкой сфер, то есть тот Божественный ритм, который в наиболее доступных для нас формах проявляется в совершенном строе звука, в музыке, которая соединяет большие совокупности людей. Человека, который стремился следовать пяти отношениям и действовать в обществе в соответствии с ли и жэнь, Конфуций называл цзюн цзы —  аристократом, благородным. Это было не благородство происхождения, а благородство духа и поведения. Любой китаец, даже крестьянин из дальней деревни, мог стать цзюн цзы, если он изучит древние тексты, будет вести себя в соответствии с ритуалом и гармонизирует свою душу должной музыкой. На государственную службу в Китае вплоть до начала XX века чиновников отбирали не по происхождению и тем более не по протекции, а по достоинству, после сдачи специальных государственных экзаменов, на которых главным образом надо было показать отличное знание конфуцианского канона. Система экзаменов на должность существовала в Китае в течение двух тысячелетий. Не малый срок, особенно в сравнении с нашей молодой страной.