Лемурия

— Граждане экономические мигранты! — провозгласил Искандеров, обратившись к жующей и невнятно мычащей людской массе. — Спекулянты, шулеры, специалисты по карточным фокусам и большому кидалову! Беглецы, странники, вольная анарха, безыдейная шантрапа и прочая сволочь! Свободный народец Нараки! К вам обращаюсь я, враги мои! Что я хочу вам сказать…

Он сглотнул вязкую слюну и закашлялся. Будто кислым металлом ожгло горло.

Антон подхватил его под локоть.

Шепнул, губами задев раскрасневшееся его ухо:

— А жалко, что девушка твоя сбежала. Раньше ты свою энергию на неё тратил.

— К чёрту! — крикнул Искандеров.

И птичьи взмахнул руками.

— Нам некуда возвращаться, засранцы мои любезные! Некуда! Я сделал…

— Чё-ё-о?! — донеслось из зала грозным, нарастающим рыком. — Ты… ёть! Ты этого кого обозвал?

Загрохотал упавший стул.

Краснорожий двухметровый мужик встал, качаясь, из-за стола, погрозил Искандерову побелевшим от натуги кулаком и, перекосив глянцевый от слюны рот, рванул красную шёлковую рубаху на груди.

— Твою… родительницу! Кто тебе право дал?

Кто-то из собутыльников попытался схватить его сзади за шиворот.

— Васька, сядь! Сядь, пьянчуга! Выступает человек, выпил немного… Ты из-за своих скандалов третью ночь будешь в полиции ночевать, помяни моё слово! Зачем бунгало было снимать? Девяносто баксов за ночь! Лучше бы сразу полиции платил за ночлег!

Василий, не разворачиваясь, коротким ударом послал собутыльника в нокаут.

И, медленно переставляя ноги, грузно, грозно и неотвратимо, словно человекоподобный киборг, пошёл к столу-трибуне.

— Миша, ты суицидник! — выдавил Пакрин. — Тебя лечить будут, а ты не выступай!

И спрыгнул со стола.

Неудачно спрыгнул, слишком поспешно — подвернул ногу. С воем согнулся и полез под стол.

Михаил же, не обращая внимания на подвыпившего киборга, продолжал:

— Граждане неудачники, я сделал великое открытие: мы сгниём в джунглях! Да, в здешних джунглях…

«Call police! Immediately! Shit…»

— …А знаете, почему?

Михаил криво ухмыльнулся и подмигнул враждебно загудевшему залу.

— Потому что мы здесь навсегда! Навсегда… Да!

Он причмокнул, целуя воздух.

— Адью, Россия! Тебя никогда не было! Слышите, дамы и господа? Это величайшее открытие! России никогда не было! Вообще! А сейчас нет и подавно. Россия приснилась Пушкину во сне. Мы все ему приснились… Пушкину или Гоголю? Вот…

Искандеров сложил из пальцев кукиш.

— А нет их больше! Померли! И снов больше нет… В этом смысле Россия, конечно, бессмертна. Как может помреть то, чего, строго говоря, и не было?

Киборг остановился возле стола и с металлом в голосе выдал:

— Я три года кафелем в Краснодаре торговал… Пока не прикрыли… Чего, и Краснодара не было? У меня дед в Ростове похоронен. Деда тоже не было? Ты кто?

— Писатель, — честно признался Искандеров.

— Ой, сейчас классика убивать будут! — обрадовалась Динара. — Жалко, фотоаппарата нет!

Василий как-то сразу сник и из киборга превратился в несчастного, сильно пьяного мужика. Постояв в молчании несколько секунд, он безнадёжнео махнул рукой.

— Так тебе и морду бить бесполезно. Юродивые — они и есть юродивые. От ваших писаний у людей мозги и сгнили!

— А я вот думал, что от моих книг люди умнее становятся, — с тоской и горечью произнёс Искандеров. — А потом понял, что тонна чепухи усваивается, а килограмм смысла выбрасывается. Всё на помойку! Вся жизнь на помойку! А потом доходишь до конца, до самого предела самовыражения — и пустота вокруг. С кем разговаривал? Для кого дышал? Что останется после? А ничего! Потому что ничего не было! Не было русского поля, русской цивилизации, читателей, мыслителей! Пустота и жующие морды вокруг! Вот оно, открытие: мы сдохнем и нас забудут. Весь наш гнусный мирок останется здесь, на чужой земле. Мы прожрали Россию, промотали… Чёрт, о чём это я? Её же не было! Да, забываюсь всё, забываюсь. Трудно привыкнуть к мысли, что ты не человек, а всего лишь персонаж. И живёшь на остатке сил, реализуя чужой замысел, который принимаешь за свой. Вот бред…

Василий покачал головой. Подвинул ближе стул и, расчищая место, запихнул ногой Антона поглубже под стол.

— Слазь, — предложил он Искандерову. — Грустно мне тебя слушать. Так грустно, что и мордобой не интересен стал. Давай, что ли, выпьем?

— Вас Василий зовут? — оживилась Динара. — Красивое византийское имя! Экскурсию не желаете? У нас единственный в городе офис с русскоязычными гидами… То есть, я хотела сказать, что это единственный офис с русскоязычными гидами такой высокой квалификации! И нигде больше…

Василий замотал головой.

— Ты это… персонально что-нибудь предложи… А то я один в городе.

— Она это может! — подал голос из-под стола Антон.

— Можно, — подтвердила Динара. — Если вести себя будете прилично.

— Да я всё время… прилично, — заявил Василий.

За зелёной стеною тёрна, окружавшей открытую площадку ресторана, запрыгали направленные в небо яркие лучи фонарей и долетел с улицы протяжный и жалобный вой полицейских сирен.

Искандеров спрыгнул со стола и, наклонившись, потянул Антона за руку.

— На выход!

— Чего это? — забеспокоился Василий.