Лемурия

— Не смейте повторять эти гадкие слова! Не смейте! Я помог вам, я пошёл вам навстречу, и теперь вместо благодарности вы повторяете клеветнические измышления зарвавшейся…

— Я это потому спросил, — спокойно продолжал Тимур, — что у больного лицо закрыто какой-то маской. Только лоб и глаза видны, а для опознания этого недостаточно. Один снимок можно сделать и так…

Сверкнула вспышка.

— Но для второго маску придётся снять!

Жовтовский испуганно замахал руками.

— Что вы, что вы! Это же аппарат искусственной вентиляции лёгких! Больной и так в коме, мы можем потерять его во время…

Губы Жовтовского задрожали.

— …этой незапланированной процедуры.

— Снять! — потребовал Тимур.

И напомнил:

— Кстати, вы не забыли, что моя благодарность у вас в кармане? Могу и добавить.

И протянул главврачу стодолларовую купюру.

Жовтовский быстро схватил её и сунул во внутренний карман.

И беспокойно переступил с ноги на ногу.

— Я даже не знаю…

Тимур посмотрел на часы.

— У меня времени мало. Не тяните его, растянуть всё равно не удастся. Вы ведь не бездарь с амбициями, правда? Вы опытный врач, вы сможете мне помочь.

— А если медсестру пригласить? — предложил Жовтовский.

И через силу попытался улыбнуться.

— Вы с ней… и решите…

Откашлялся.

— Она же опытней!

— Глупости! — отрезал Тимур. — Мне посторонние не нужны. Вам — тем более. Или вместо одной жалобы в управление хотите две получить?

Жовтовский испуганно замахал руками.

— Не эта медсестра, другая! Молодая, но очень хороший специалист! Она поможет, я гарантирую!

Тимур покачал головой.

— Нет, доктор. Я не знаю, насколько принципиальной или осторожной окажется вторая медсестра, и согласится ли она помогать. Второй скандал мне точно не нужен. Так снимайте маску вы. Лично! А потом разбирайтесь со своими медсёстрами.

Он снова навёл объектив.

— Быстрее же! Это в ваших интересах! У этой вашей Лидии как-её-там скоро иссякнет терпение и тогда она поднимет шум на всю больницу!

Жовтовский вздрогнул, быстрым шагом подошёл к постели больного, склонился над ним и, потянув за резиновые ремни, сорвал с него маску.

Выдохнул:

— Неинвазивная вентиляция, так сказать…

Отпустил маску, упавшую на край подушки.

Выпрямившись, отвернулся. И зажал ладонями уши, чтобы не слышать заглушивший шипение воздуха пронзительный, тонкий писк датчика падения пульса.

— Быстрее, — тихо молил Жовтовский. — Быстрее!

И размашисто перекрестился, едва стену перед ним озарила вспышка.

Развернулся и схватился за маску, пытаясь побороть неконтролируемую, расходящуюся дрожь в руках.

«Надевайся же, надевайся!»

Ему казалось, что противный писк этот звучит всё громче и громче. Что он уже и в коридоре отчётливо слышен.

Да что в коридоре!..

«Надевайся!»

Руки вспотели, маска не ложилась на лицо, сползая куда-то в сторону.

— Странно, — пробормотал Тимур, рассматривая снимок на экране, — он будто покойник. Лицо белое, всё в синих пятнах… Волосы седые… Или серые какие-то? Будто пеплом присыпаны…

— Он полгода в коме! — закричал Жовтовский, ладонью силой нажимая на маску. — Я же говорил вам! Он в коме! Он полутруп! Если уже не труп!

Он отошёл на шаг и посмотрел растеряно на мигающий красными огоньками аппарат ИВЛ.

— Почему сигнал не прерывается? Я же надел маску! Больной же подключен к аппарату!

Потёр лоб.

— Или нет?

Тимур спрятал фотоаппарат под куртку и затянул застёжку-«молнию» едва не до горла.

Помахал рукой издали заметавшемуся по палате Жовтовскому.

— Всего вам наилучшего, доктор! Спасибо за помощь!

И взялся за дверную ручку.

— Куда?! — закричал Жовтовский. — Мне нужна помощь! Помощь!

Тимур пожал плечами и бросил небрежно, не поворачивая головы:

— Ну, не от меня же помощь вам нужна! Это ваши дела, медицинские. Я-то чем могу помочь?

— Медсестру позовите! — крикнул ему вслед Жовтовский. — Кого-нибудь! Срочно!

К писку ИВЛ присоединился ещё один звук: басовитый, прерывистый зуммер.

— Остановка дыхания!

Заскрипели пружины. Жовтовский резкими движениями надавливал на грудную клетку больного, пытаясь запустить сердце.

— Удачи, — сказал Тимур и вышел в коридор, оставив дверь палаты открытой.

У выхода из отделения, у закрашенной белой краской стеклянной двери, он остановился на секунду и, повернувшись, увидел как бежит по коридору в палату встревоженная, запыхавшаяся от быстрого бега медсестра.

«Полутруп» сказал сам себе Тимур.

И, открыв дверь, вышел на пощадку перед лифтом.

…С первым глотком красный лёд проник в сердце.

Оно остановилось на мгновение — и забилось вновь, но по другому — бешено, весело, отчаяно, неровно, то заходясь сумасшедшими чередой сумасшедших, неистовых, резких толчков, то стихая ненадолго едва ли не до молчания, то выправляя ритм, а то опять набирая бещумный темп.

Второй глоток — и красные колкие кристаллы прошли через мозг, влажным и морозным весёлым туманом затягивая разум.

Третий глоток — уже не холод, огонь.

Огонь от живота — ниже. Ниже, в область между ног.

Влага и огонь.

— Боже мой!

Она качнулась.

Искандеров подхватил её, обняв за плечи.

— Голова кружится, — жалобно протянула Ирина. — И…

— Слабость?

Михаил улыбнулся и сильнее сжал её плечи.

Зашептал: