Ленин

Хрущев: Я тоже заразился от Сталина и от Сталина освободился, а вы нет…

Мельников: Вы, т. Хрущев, можете выступить с протестом, что вы возмущены.

Хрущев: Я вам говорю, не толкайте меня на старости лет на вранье…

Пельше: Нам сегодня стало известно, что американский журнально-издательский концерн «Тайм» располагает воспоминаниями Хрущева, которые начнут публиковаться там. Это факт… Хотелось бы, чтобы вы определили свое отношение к этому делу, не говоря о существе мемуаров, что вы возмущены этим и что вы никому ничего не передавали….

Хрущев: Пусть запишет стенографистка мое заявление.

Из сообщений заграничной печати, главным образом Соединенных Штатов Америки и других буржуазных европейских стран, стало известно, что печатаются мемуары или воспоминания Хрущева. Я возмущен этой фабрикацией, потому что никаких мемуаров никому я не передавал – ни издательству «Тайм», ни другим кому-либо, ни даже советским издательствам. Поэтому считаю, что это ложь, фальсификация, на что способна буржуазная печать…»{219}

Нужно отдать должное бывшему Первому секретарю: несмотря на выкручивание рук, он признал только, что не передавал лично своих воспоминаний, что было правдой. Но он не отказался от того, что содержали воспоминания.

Этот пространный диалог одного из опальных «ленинцев» с номенклатурной инквизицией, помимо чисто человеческого колорита, рельефно показывает партийные нравы, столь усиленно культивируемые Политбюро. С ленинских времен тайны, секреты партии стали выражением ее универсального политического средства: лжи. Слова престарелого Хрущева: «Не толкайте меня на старости лет на вранье» – лишь на единичном уровне отражают то господство неправды, фальсификаций, лжи, которые использовала коммунистическая партия. Объективности ради надо сказать, что мы все (точнее, может быть, огромное большинство) верили этой лжи, способствовали ее распространению, были ее пленниками.

Таким образом, после XX съезда партии Политбюро не стало менее могущественным, оно лишь видоизменило формы и методы своего влияния. Вместо открытого, циничного физического террора была сделана ставка на террор духовный, манипуляцию общественным сознанием, «совершенствование» тотальной бюрократизации общества. А в остальном Политбюро осталось все тем же «суперправительством», сверхорганом, решающим все.

Политбюро опиралось на гигантский аппарат Центрального Комитета. Многие тысячи партийных чиновников стояли над правительством, министерствами, ведомствами, вузами, промышленностью, культурой, спортом, дипломатией, армией, тайной полицией, разведкой. (И так в каждой области и районе.) В аппарате ЦК было двадцать с лишним отделов (и равных им подразделений), разбитых на 180–190 секторов{220}. Каких только секторов в ЦК не было! Сектор Украины и Молдавии, сектор газет, сектор единого партбилета, сектор философских наук, сектор по работе среди иностранных учащихся, сектор кинематографа, сектор общего машиностроения (оборонный), сектор среднего машиностроения (оборонный), сектор электронной промышленности (оборонный), сектор городского хозяйства, сектор колхозов, сектор органов государственной безопасности, сектор кадров советских учреждений в капиталистических странах, сектор приема и обслуживания партийных и государственных деятелей социалистических стран и еще многие десятки секторов.

Над государством протянул щупальца гигантский партийный спрут, который всем командовал, распоряжался, назначал, снимал, преобразовывал, наказывал, планировал, контролировал, анализировал, прогнозировал… Ленинское изобретение однопартийной системы фактически вело к ликвидации партии в обычном понимании этого слова. Это некий номенклатурный орден, где иерархия соблюдалась строже, чем в армии. На вершине этой бюрократической пирамиды восседало Политбюро – клан неприкасаемых и неподвластных законам людей. Только первое лицо могло спустить члена Политбюро (все в ареопаге дружно поддерживали) вниз по ступенькам лестницы на самое дно… Иногда – с грохотом…

Вот характерная деталь. На заседании Политбюро 17 июня 1971 года один из его членов, Воронов, предложил:

– Мне кажется, что надо бы секретарей обкомов и председателей исполкомов утверждать также Советом Министров РСФСР, хотя бы с ними согласовывать…

Ему тут же ответил другой член Политбюро, Кириленко:

– Я хочу помочь Воронову и сообщить, что в России есть ЦК КПСС и эти все вопросы, в том числе кадровые, он решает. Никогда не было иначе, и почему надо устраивать, чтобы этот вопрос проходил через Совет Министров?

Добавил еще один член Политбюро, Подгорный:

– Зачем еще надо пропускать через какие-то дополнительные органы{221}?

Как было заведено с ленинских времен, так все и осталось: на все основные должности в государстве назначает людей партия.