Ленин

Если открыть страницы советской истории после 1924 года, на которых отражена драма социального развития, везде мы встретим неизменные призывы, суть которых фактически означала: «Назад, к Ленину!» Общество оказалось во власти идей этого человека, и все его наследники в кульминационные моменты политической драмы вздымали взоры к иконе советского божества. Они неизменно звали на помощь тень мертвого Ленина.

В октябре 1927 года Сталин, добивая троцкистскую оппозицию, в своем полуторачасовом докладе то и дело призывал Ленина в качестве главного союзника: «Вы знаете, – говорил Сталин, – что в 1921 году Ленин предлагал исключить из ЦК и из партии Шляпникова… за одно лишь то, что Шляпников осмелился выступить в партийной ячейке с критикой решений ВСНХ…» Сталин, считая этот аргумент достаточным, продолжал: «Говорят об арестах исключенных из партии дезорганизаторов, ведущих антисоветскую работу. Да, мы их арестовываем и будем арестовывать, если они не перестанут подкапываться под партию и Советскую власть» (голоса: «Правильно! Правильно!»){1}. Сталин призывал быть беспощадным к врагам, как Ленин.

Ленин стал универсальным оружием, которое каждый из его преемников использовал по-своему. Часто дело заключалось лишь в том, чтобы найти подходящую цитату из огромного литературного и эпистолярного наследия вождя. Возвращение к Ленину, его агрессивная «защита», превращение усопшего в идеальный эталон сделалось коммунистической нормой и правилом партийной жизни. Одномерность социального, политического и идеологического бытия очерчивалась ленинскими параметрами: «Ленин завещал…», «У Ленина сказано…», «По-ленински поступать надо так…».

Когда Н.С. Хрущев выступал в Кремле 25 февраля 1956 года со своим знаменитым докладом «О культе личности и его последствиях», тень Ленина стояла в кремлевском зале. То и дело Первый секретарь ЦК КПСС, вскидывая голову и вглядываясь в притихший зал, произносил: «Ленин учил…», «Ленин всегда подчеркивал роль народа…», «При жизни Ленина Центральный Комитет партии был подлинным выражением коллективного руководства…», «Ленин… требовал самого внимательного партийного подхода к людям…». Получалось, что соль культа личности (а в это мы все до недавнего времени верили, автор книги – в полной мере) заключалась лишь в забвении Сталиным «заветов» Ленина. Даже жестокость у Ленина, по словам Хрущева, была совсем другой, чем у Сталина, «благородной», что ли…

«…А разве можно сказать, – энергично декларировал текст доклада лидер КПСС, – что Ленин не решался применять к врагам революции, когда это действительно требовалось, самые жестокие меры? Нет, этого никто сказать не может. Владимир Ильич требовал жестокой расправы с врагами революции и рабочего класса и, когда возникала необходимость, пользовался этими мерами со всей беспощадностью. Вспомните хотя бы борьбу В.И. Ленина против эсеровских организаторов антисоветских восстаний, против контрреволюционного кулачества в 1918 году и других… Но Ленин пользовался такими мерами против действительно классовых врагов…»{2} Вот так: если это «действительно» классовый враг, то разрешается все.

На заседании Политбюро под председательством Ленина 27 апреля 1921 года Тухачевский был назначен «единоличным командующим войсками» в Тамбовской губернии. Дали месячный срок для ликвидации крестьянского восстания, обязав еженедельно докладывать в ЦК о ходе подавления мятежа «в письменной форме»{3}. В указанные сроки Тухачевский не уложился, но старался изо всех сил. Судите сами.

«Приказ

Командующего войсками Тамбовской губернии

гор. Тамбов № 0116 от 12 июня 1921 года

Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.

Для немедленной очистки лесов приказываю:

1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами; точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов… Командующий войсками Тухачевский. Начштавойск Какурин». Трудно представить крестьян, обобранных советской властью, «действительными классовыми врагами», но подобные меры («уничтожая все, что в нем пряталось») «ленинскому Политбюро» были известны и безусловно одобрялись.

Вернемся еще к докладу Хрущева в февральскую ночь 1956 года. «…Сталин проявлял неуважение к памяти Ленина. Не случайно Дворец Советов, как памятник Владимиру Ильичу, решение о строительстве которого было принято свыше 30 лет тому назад, не был построен, и вопрос о его сооружении постоянно откладывался и предавался забвению. Надо исправить это положение и памятник Владимиру Ильичу соорудить…» Зал прерывал Хрущева, как явствует стенограмма, «бурными продолжительными аплодисментами»{4}.