Ленин

Что имело хоть какое-то отношение к идеологии, для большевиков стало стратегическим вопросом. Даже возвращение белого генерала Слащева, рвавшегося обратно в Россию, обусловили требованием: «Написать мемуары за период борьбы с Советской Россией»{124}. Естественно, с «разоблачением» «белого» движения. Даже стенографов выделили, что не помешает, в конце концов, «ликвидировать» самого генерала. Да, генерал Слащев был «ликвидирован» НКВД.

Интеллигенция по своей сути была носительницей неистребимой идеи либерализма. При сохранении своего политического влияния либерализм был бы важным гарантом недопущения крайностей пролетарской диктатуры. Ленин понимал это лучше других. Поэтому не случайно, что еще задолго до рокового октября он повел яростные атаки на либеральную буржуазию. В статье «Рабочая и буржуазная демократия», написанной в начале 1905 года в Женеве, Ленин однозначно сказал, что в социал-демократии есть два крыла: пролетарское и интеллигентское. Второе – суть либеральное, неспособное на решительные, революционные действия. Либерализм – «движение буржуазии», и этим все сказано. Интеллигенты, либералы способны лишь на соглашательство с буржуазией, утверждает Ленин{125}.

Поскольку в социал-демократии меньшевики были ближе всего к либерализму, клеймо «соглашателей» досталось прежде всего им. Ленин проницательно видел, что большевизм с его радикальностью не имеет никаких шансов в «нормальной» политической парламентской борьбе, в условиях функционирования Учредительного собрания. Оно, это собрание, неизбежно стало бы выразителем либеральной умеренности, на что абсолютно не мог пойти Ленин. Поэтому не случайно Ленин продолжал наносить все новые удары по либерализму и его носителям – российской интеллигенции.

Политбюро эпизодически привлекало внимание партии, спецслужб в необходимости строить отношения с интеллигенцией в духе пролетарской диктатуры. На заседании Политбюро 11 января 1923 года его члены и кандидаты в члены Каменев, Томский, Рыков, Троцкий, Калинин, Бухарин сформулировали очередную установку: «Предложить ГПУ усилить наблюдение за лицами либеральных профессий и своевременно принимать меры по обезвреживанию врагов советской власти»{126}. Призыв не остался неуслышанным.

Высылка интеллигенции за границу, в окраинные места России – очередные ленинские удары. Но интеллигенция, часто почти раздавленная, обычно не отвечала большевикам этим же. Она продолжала оставаться интеллигенцией.

…В 1931 году в Париже начал выходить либеральный эмигрантский журнал «Новый град». В редакционной статье первого номера российские интеллигенты писали: «Поколение, воспитанное на крови, верит в спасительность насилия». Авторы призывают не поддаваться чувству мести, а защищать вечную правду личности и ее свободы гуманистическими способами. Ненавидя палачей России, мы не видим для них будущего. Но лишь на пути христианства, считают авторы, возможна социальная правда{127}. Таков либерализм, превыше всего оберегающий свободу и отвергающий насилие. Разве мог Ленин, идеальный выразитель пролетарской диктатуры, найти общий язык с жрецами этой вечной идеи?

Трагедия интеллигенции была предрешена несовместимостью большевистской диктатуры и свободы. Режиму нужна была послушная, безмолвная интеллигенция.

В ленинское и послеленинское время такое ее состояние достигалось простыми и, казалось, эффективными методами. Вот иллюстрация.

«Тов. Сталину.

Направляю сообщение начальника управления НКВД по Свердловской области тов. Дмитриева о писателе Каменском В.В. от 4 июля 1937 г.

Каменского В.В. считаю необходимым арестовать. Прошу Вашей санкции.

15 июля 1937 г.

Н. Ежов»{128}.

Дмитриев же сообщал в Москву, что «Каменский симпатизирует футуристам. О нем хорошо отзывался Бухарин. Дальние родственники – бывшие пароходовладельцы. Дружил с Говиным – разоблаченным троцкистом…». Резолюция Сталина после столь убийственных «аргументов», естественно, однозначна: «За арест. Ст.».

Правда, после XX съезда партии пришлось искать другие методы пленения человеческой мысли. Интеллект продолжал быть схваченным обручем примитивного догматизма под неусыпным контролем партии и спецслужб.

Ленин создал такую удивительную систему, что на протяжении десятилетий все так и было. Даже малейшая попытка выйти за рамки дозволенного вызывала властный окрик наследников вождя.

Я приведу здесь один внешне совсем малозначительный факт с заседания Секретариата ЦК КПСС 26 апреля 1983 года. Совсем не хочу осуждать людей, фамилии которых буду вынужден назвать, прежде всего потому, что мы все (почти все) были такими же. Читая стенограмму, я испытывал ощущение, что это пластинка, поставленная на диск старого граммофона где-то в начале двадцатых годов. Не конкретные, живые люди, наши современники, реально управлявшие нами, говорят с пластинки, а идет ритуальная идеологическая церемония Системы… Выдержки из пространной стенограммы приведу с сокращениями. На секретариате обсуждалась пьеса Л. Разумовской «Дорогая Елена Сергеевна».