Ленин

Считают, что И. Эренбург однажды заявил: «Стоит посмотреть на Крупскую, чтобы убедиться, как мало интересовали Ленина женщины». Едва ли это соответствовало действительности. Любовь, привязанность, чувства симпатии столь индивидуальны, что то, что могло не нравиться Эренбургу, могло приносить спокойное тепло Ленину. Однако после знакомства с Арманд Ленин постоянно в контакте с этой женщиной. Она переезжает вслед за семьей Ульяновых, всегда живет поблизости, часто встречается с Лениным и Крупской, становится близким для них человеком. Инесса становится как бы неотъемлемым элементом семейных отношений. Ленин с Крупской в Париже – она там; Ульяновы в Польше – здесь же «русская француженка»; конечно, она поблизости от них и в Швейцарии. Как писал А.И. Солженицын, Надежда Константиновна «воспитывала в себе последовательность: не отклонять с пути Володю ни на волосок – так ни на волосок. Всегда облегчать его жизнь – и никогда не стеснять. Всегда присутствовать – и в каждую минуту как нет ее, если не нужно… О сопернице не разрешить себе дурного слова, когда и есть что сказать. Встречать ее радостно как подругу – чтобы не повредить ни настроению Володи, ни положению среди товарищей…»{151}. Великий писатель осмыслил ситуацию художественными средствами, но очень близко к тому, как все было.

Есть вещи, о которых в историческом исследовании, даже если это только портрет, писать страшно трудно. Это область межличностных и тем более интимных отношений. Все это тайны безбрежного духовного космоса. Но то, что между Лениным и Арманд существовало глубокое чувство, в этом нет сомнений. ИХ чувство. Были у них и свои личные тайны, пишет и сама Инесса в одном письме, которое, конечно, никогда не имело бы шансов попасть в печать, господствуй и сейчас отдел пропаганды ЦК КПСС.

Письмо написано в декабре 1913 года в Париже. В это время Ульяновы уже с октября живут в Кракове. Ленин пишет множество писем по различным адресам: Гюисмансу в Брюссель, Шкловскому в Берн, Накорякову в Нью-Йорк, Горькому на Капри, родным, в различные редакции и, конечно, пишет, как явствует из содержания письма Арманд, особенно часто ей. Получает же он еще больше и, по всей видимости, не все по адресу в Кракове: улица Любомирского, дом № 51. Арманд пишет Ленину огромное письмо. Приведу отрывки.

«Суббота, утро.

Дорогой, вот я и в Ville Lumiиre [23] , и первое впечатление самое отвратительное. Все раздражает в нем – и серый цвет улиц, и разодетые женщины, и случайно слышанные разговоры, и даже французский язык… Грустно было потому, что Ароза была чем-то временным, чем-то переходным. Ароза была еще совсем близко от Кракова, а Париж – это уже нечто окончательное. Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью – и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты «провел» расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя.

Много было хорошего в Париже и в отношениях с Н.К. В одной из наших последних бесед она мне сказала, что я ей стала дорога и близка лишь недавно… Только в Лонжюмо и затем следующую осень в связи с переводами и пр. Я немного попривыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал…»

Далее несколько страниц, написанных в «субботу, вечером» и посвященных жизни и смерти ее подруги Тамары, которая была, по словам Инессы, «чем-то вроде старшей дочери или младшей, очень любимой сестры… Она была очень одинока и любила мою ласку – помню, часто даже просила приласкать ее, и я ласкала ее так же, как ласкала своих детей…».

В последней части многостраничного письма, с пометой «Воскресенье, вечером», она пишет, что знакомые зовут ее «исчезнувшей Джокондой». Много пишет о ее предстоящем докладе, спрашивая: «Когда будешь писать мне о делах, то как-нибудь отмечай, о чем можно говорить КЗО (Комитет заграничных организаций РСДРП. – Д.В. ) и чего говорить нельзя…

Ну, дорогой, на сегодня довольно – хочу послать письмо. Вчера не было письма от тебя! Я так боюсь, что мои письма не попадают к тебе – я тебе послала три письма (это четвертое) и телеграмму. Неужели ты их не получил? По этому поводу приходят в голову самые невероятные мысли. Я написала также Н.К., брату, Зине (З.И. Лилина – жена Зиновьева. – Д.В. ).

Неужели никто ничего не получил?

Крепко тебя целую.

Твоя Инесса»{152}.