Ленин (американский вариант)

Почти трогает единение таких разных политических традиций как большевики и роялисты[161], хотя мы почти каждый день читаем, как господин Доде требует гильотины для Кайо, а господин Бротто из газеты «Populair» требует того же парикмахера почтенным сединам маршала Жоффра[162]. Я хорошо понимаю, что перед нами журналистские игры. Не стоило бы упоминать газетную брань всерьёз в

нормальное время, но стоит во Франции разразиться революции[163] и подобные шутки обернутся тем, чем они обернулись в России: виселицами, гильотиной, и, кто знает, может быть и огненной палатой. Большевики своё не упустят.

Нам следует беспокоиться не только о моральном состоянии человечества. «Платформа» Социалистической партии, которая совсем не заботится о моральном состоянии общества, перечисляет обстоятельства «благоприятствующие успеху социальной революции». Упомяну только два из них: «Во-первых, тесное единство Международной Социалистической партии, во-вторых, материальное процветание, особенно в отношении запасов сырья, провианта, текстильных материалов, станков и транспортных средств». Первое условие не то чтобы обязательно, но не лишено значения. Второе кажется мне абсолютно необходимы. Верит ли Социалистическая партия, что оба этих условия уже достигнуты? Думаю, все согласятся, что сегодня мы гораздо дальше от выполнения этих условий, чем мы были накануне войны в 1913 году, когда вопрос социальной революции даже не поднимался на фоне тогдашних злободневных событий. Не лучше ли отказаться от подгонки к умозаключениям на данную тему некий агностицизм, мало совместимый с искренним догматизмом марксистской веры. Не будет ли честнее просто сказать французским трудящимся, что «пролетарский час» не пробьёт ни сегодня, ни завтра.

Неужели освобождение от агностицизма в той или иной форме подразумевает раскол пресловутого единства (единства!) Французской Социалистической партии? Это единство сможет ли пережить первый же кризис революции? При условии, что оно переживёт момент самой революции. Французские социалисты обязаны вечной благодарностью министрам, деятельность которых хорошо ли, плохо ли, позволяет их партии сохранять целостность: Компер-Мобель якшается с Лонге, Тома с Бланом, Лебэ с Раффен-Дюжаном.

Август Бебель на социалистическом съезде в Амстердаме высказался о политике Жореса следующим образом: «После каждого голосования во Французском парламенте мы видим раскол жоресистской партии на две или три фракции. Чтобы увидеть нечто подобное где-то ещё, надо отправиться в Германию и понаблюдать за самой отвратительной капиталистической партией, Национал-Либералами. Сегодня часть пролетарской партии во Франции оказывается склонной к той же тенденции, что компрометирует и деморализует всё движение[164]». Поскольку военный кризис во Франции уже закончился, а революционный ещё не наступил, Социалистическая партия ежедневно устраивает печальные представления, которые так проклинал Бебель. Не знаю, повысился ли интеллектуальный и моральный престиж французской «единой» партии, что на одном фланге её парламентской фракции заседает господин Блан, прямо называющий себя большевиком, а на другом фланге господин Тома, который столь же прямо настаивает, что «борьба с большевизмом это не предательство дела социализма, а, совсем напротив, служба ему

[165]». По моему мнению, им обоим было бы логично разойтись каждому по своей партии и предоставить остальных их собственной судьбе, так как «единство» совершенно не показывает эффективности. Я, однако, искренне надеюсь, что французским социалистам не доведётся увидеть того, что увидели социалисты в России и Германии: баррикад на улицах родной страны.

Глава XI

Социализм ближайшего будущего: Жан Жорес

Благодаря таланту, силе характера, цельности политической и личной жизни, глубине обширных познаний (которыми он сравнялся, если не превзошёл Карла Маркса), а также благодаря ясности политического мышления Жан Жорес принадлежит к самым достойным представителям человеческого рода.

Начну эту главу с выражения одной из главных идей всей книги. Принципом всех демократических деятелей наших дней должен стать призыв: «Вернёмся к Жоресу».

Слово «вернёмся» не совсем верно передаёт мою мысль. Несмотря на огромное влияние и исключительный престиж французского трибуна, в политике демократическая и социалистическая мысль никогда по-настоящему не проникалась его идеалами. Прошлое безраздельно принадлежит Марксу. Настоящее (увы!) Ленину. Выражу робкую надежду, что будущее принадлежит Жоресу.

Могу говорить только о робкой надежде. К сожалению, сегодня ничто не даёт оснований надеяться на триумф жоресовских идей в ближайшем будущем. Оклеветанный противниками, часто неверно понимаемый друзьями, превозносимый нынешними властителями в Москве, Жорес ещё не скоро дождётся признания человечества.