Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица

Как-то наткнулся на незнакомое мне понятие – гипербарическая оксигенация при лечении инфаркта миокарда. Просто упоминание и сноска, что подробно это описано в таком-то (иностранном) журнале. Я стал разыскивать этот журнал, но его в библиотеке не оказалось, в Советский Союз он оказывается не поступал.

Зато я нашел другую статью о гипербарической оксигенации как о средстве удлинения возможных сроков выключения сердца из кровообращения во время операций. Написал статью хирург из Голландии. Эту статью я в одном из иностранных журналов нашел. Она была на английском, но после курсов для меня это уже не было препятствием. Наоборот, я даже какое-то особенное удовольствие получил от того, что иностранный язык сразу же начал на меня работать!

С Фальковским мы занимались искусственным кровообращением, другой известный мне специалист Борис Алексеевич Константинов в то же самое время проводил опыты по гипотермии (операции с охлаждением). Гипербарической оксигенацией у нас никто тогда не занимался, и я сразу решил: именно это станет теперь моей главной темой.

Вася

Попытаюсь как могу популярно рассказать, что такое гипербарическая оксигенация (ГБО). Это применение кислорода под высоким давлением во время проведения операций. Принцип ГБО заключается в значительном повышении парциального давления кислорода в тканях организма: оно значительно больше, чем даже при дыхании чистым кислородом при обычном атмосферном давлении.

Метод этот имеет свою предысторию. Первую «камеру» для лечения сжатым воздухом создал знаменитый врач Роберт Бойль еще в 1660 году – а усовершенствовал изобретение его современник, английский хирург Натаниэль Хеншоу. Однако по-настоящему заработало это новаторство только в XX веке. «Кислородные палатки» впервые широко применялись во время Великой Отечественной войны и спасли множество жизней. Первую современную операционную ГБО создал в 1956 году голландский хирург Ите Борема, он же сделал первую операцию на сердце в условиях гипербарической оксигенации – и по заслугам считается основоположником метода.

Международное общество подводной и гипербарической медицины одобрило применение метода ГБО при следующих ситуациях: воздушной и газовой эмболии, отравлении угарным газом и цианидами, при газовой гангрене, острых травматических повреждениях, компрессионной болезни (главная беда ныряльщиков и водолазов), заживлении ран, высокой кровопотери (анемия), внутримозговом абсцессе, некрозирующей инфекции мягких тканей, остеомиелитах, радиационном повреждении, при кожной пластике и термических ожогах…

Это далеко не полный перечень применения метода ГБО. Так что не было ничего удивительного в том, что я сразу заинтересовался этим перспективным делом и решил серьезно заняться его изучением и применением.

Решить-то решил, но как все организовать? Было понятно, что проведение таких операций – весьма сложное дело, а сконструировать операционную для такой работы – что подводную лодку построить. Но когда тебе двадцать с небольшими ты по-настоящему увлечен какой-то, пусть даже самой головоломной идеей, преград не существует. Я не откладывая занялся строительством.

Мне было понятно, что операционная для гипербарической оксигенации – это что-то вроде герметично закрытого автоклава. Не теряя времени я отправился на поиски чего-то подходящего в подвал корпуса, где располагалась кафедра. Там у нас базировались рабочие, занимавшиеся техническими проблемами в институте. Решил посоветоваться с ними по поводу изготовления необходимого мне устройства. Неожиданно я обнаружил там два автоклава в относительно приличном состоянии. Именно такие, какие были нужны! После предварительного осмотра стало понятно, что аппараты мне подходят. Именно то, что надо, с вполне исправными герметичными дверцами: но повозиться все равно придется…

Конечно, хорошо, что эти агрегаты существуют, подумал я: но ведь они наверняка кому-то принадлежат. И, скорее всего, мне их просто так не отдадут. Я еще раз внимательно все осмотрел и убедился, что агрегаты старые и поставлены сюда специально для того, чтобы погрузить их на машину и вывезти (скорее всего, на свалку). Бегом вернулся на кафедру, взял двух студентов из кружка – Толю Дронова и Диму Аракчеева. С ними втроем мы и затащили эти довольно-таки громоздкие и тяжелые штуки в нашу аспирантскую комнату.

Как выяснилось, этими старыми автоклавами и правда никто не интересовался, они были подготовлены к эвакуации на свалку. Из автоклавов мы начали строить свою первую камеру для экспериментальных целей с дистанционным управлением.