Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица

В нашей институтской мастерской плотники соорудили по моим чертежам специальный операционный стол, на который можно было укладывать оперируемую собаку. Внутрь автоклава изначально были проведены трубки, через которые раньше подавался воздух и выпускался пар. Эти трубки несложно было приспособить для подачи в операционную под давлением воздуха, обогащенного кислородом. Камеру, в которой нам предстояло работать, можно было накачивать до давления, соответствующего двадцати (и даже больше) метрам глубины, сюда же подавали необходимый объем кислорода. Все работало довольно надежно.

Об этой затее узнал Кованов и пригласил меня для беседы. Разговор у нас получился интересным и довольно долгим, так как Владимиру Васильевичу хотелось в подробностях разобраться, как все происходит и работает. То, что нам удалось сделать, ему понравилось, и во многом благодаря этому новому делу меня взяли в аспирантуру сразу после окончания института.

Тогда я и начал делать операции на собаках в барокамере. Это понятно: аспирант имеет большие преимущества перед студентом. Не говоря уже о том, что его стипендия вдвое больше студенческой, аспирант не имеет ограничения в материале. Он получает столько собак, сколько нужно для его опытов. Кроме того, ему полагается для протирки и обработки приборов восемь литров спирта в месяц. С таким капиталом в нашей стране во все времена можно горы свернуть.

Когда я начал готовиться к операциям, сразу поставил перед всеми своими друзьями задачу найти большую трубу (диаметром примерно 50 и длиной не меньше 140 сантиметров). Все в моем автоклаве было рассчитано так, что именно такой размер трубы проходил. Вскоре такая труба нашлась на стройке возле Киевского вокзала.

Наняли машину, приехали. Меряем трубу рулеткой – 55 сантиметров. То, что надо! Немного длиннее, но главное, что не короче. В эту трубу нам нужно будет собаку класть, а собаки могут подвернуться и большие. Труба была старая, ржавая и явно никому кроме нас не нужная. По крайней мере, когда мы ее осматривали, а потом грузили, к нам никто даже не подошел. Привезли, сгрузили во дворе. Теперь нужно делать из этой ржавой трубы барокамеру. Главная проблема тут – сложнейшая сварка.

На территории института рядом с нашей кафедрой была мастерская, там работало несколько человек: слесари, токари, мебельщики. Они ремонтировали оборудование, помещения и прочее. Все большие мастера своего дела, ну и, конечно, любители того самого спирта, которым я обладал. Не раз и не два за небольшой, по моим понятиям, алкогольный гонорар они приходили нам на помощь. Вот и сейчас я отправился в мастерскую.

Был там один великий умелец – Вася. Двухметровый богатырь, лет сорока. Пришел он в институтскую мастерскую с крупного московского номерного завода, где считался лучшим сварщиком. Быть бы ему Героем труда и депутатом, но известная российская страсть к горячительным напиткам в конце концов загнала его в затрапезную институтскую мастерскую, где никто и представить не мог истинных его возможностей.

Вот к этому незаурядному человеку, о чем узнал позже, я обратился за помощью. Вася согласился с удовольствием. Дело предстояло непростое даже для него, настоящего мастера. Быстро согласовали гонорар, после чего Вася (мы все, молодые тогда ребята, его так называли) сказал очень даже серьезно: «Договоримся так: пока работа не закончена, ни грамма! Ни капли! Даже если буду со слезами просить. Ну, а когда закончу, вот тогда уж все вместе сядем и отметим, как положено».

Васю можно понять. Еще несколько лет назад он выполнял работу, которая мало кому еще была по плечу. Гордость за свое мастерство продолжала жить в душе мастера и сейчас. В маленькой институтской мастерской самые сложные проблемы были для него мелочью. И вот вдруг возникло большое, интересное дело. Да еще я сказал ему, что в нашей стране ничего подобного пока еще никто не делал, а если осилим, то после многим людям можно будет спасти жизнь.

Слово свое Вася держал твердо и за все время работы ни разу даже грамма отравы не взял в рот. Тут мы в полной красоте увидели этого большого мастера, для которого не существовало, кажется, ничего неисполнимого. Ценные предложения у него появлялись постоянно. Разглядывая мой не очень-то умелый чертеж, Вася спросил: «А ведь тебе, наверное, нужно видеть, что происходит внутри?»