Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица

Самую первую серьезную операцию я делал именно в условиях гипербарической оксигенации. Все происходило в бароперационной институте А. Н. Бакулева. Я тогда только осваивал эту новую технику. Операция проводилась на сухом сердце, с довольно длительным его выключением. Оперировать пришлось очень маленького ребенка…

В 1968 году, когда я только пришел в институт имени Бакулева после аспирантуры, то должен был начать работу в отделении детей раннего возраста. Но Владимир Иванович Бураковский, который пригласил меня в институт, решил, что перед тем как пойти к маленьким детям, я должен и другие хирургические специальности изучить. Он направил меня в отделение приобретенных пороков сердца на год и только после этого вернул в детское отделение. Вплоть до 1978 года я оперировал врожденные пороки и только потом стал заниматься всем подряд. Потому начальная моя хирургическая специальность – врожденные пороки сердца.

Первая операция в барокамере. У ребенка стеноз легочной артерии, сужение клапана, потому крови в легкие поступало недостаточно, и она плохо насыщается кислородом. Дети при этом заболевании задыхаются, их кожные покровы приобретают синеватый оттенок. Эту операцию в то время выполняли с искусственным кровообращением. Ее можно было также делать с гипотермией (охлаждением организма), не подключая аппарат искусственного кровообращения. Но есть у этого метода недостатки. Сама процедура охлаждения очень долгая – не меньше двух часов, затем не менее продолжительная процедура согревания. Но самое опасное при гипотермии без искусственного кровообращения – то, что когда вы охлаждаете сердце, оно становится очень чувствительным к прикосновению и может зафибриллировать (начать беспорядочно сокращаться). Это очень нежелательно и опасно.

Метод гипербарической оксигенации (повышенное давление кислорода в крови – более чем в 15 раз по сравнению с нормой) при нормальной температуре тела, наоборот, улучшал состояние сердечной мышцы и значительно снижал опасность фибрилляции. Фактически у нас этой беды никогда не случалось. Операция состояла в том, чтобы пережать полые вены, открыть легочную артерию и в течение 6–8 минут расширить и аккуратно разделить створки клапана, а потом все зашить. Времени достаточно. При помощи нашего метода мы могли обеспечить остановку сердца до 15 минут. Потом, когда мы все хорошо освоили, нам так много времени даже и не требовалось. Но тогда, в самый первый раз, мы едва уложились в положенные четверть часа. Операция прошла удачно, но переволновались мы изрядно.

Настоящая барооперационная

Я продолжал проводить эксперименты в моей бочке, пока нам не построили первую в стране специализированную барооперационную. Как я уже говорил, у Владимира Ивановича существовала договоренность с первым секретарем Свердловского обкома партии Яковом Рябовым. Отношения у этих людей были особенные. Дело в том, что Бураковский сделал операцию только что родившейся дочери Рябова. У девочки был тяжелейший порок сердца – триада Фалло. Болезнь эта объединяет в себе стеноз (сужение) легочной артерии, сужение выводного отдела правого желудочка и дефект (отверстие) в межпредсердной перегородке. Сейчас триада лечится успешно. В то время больных с триадой Фалло спасать не умели. Не научились еще убирать стеноз выводного отдела правого желудочка. Кроме триады Фалло, у девочки были и другие сопутствующие заболевания, и потому никто не брался ее оперировать, знали, что слабое сердце не выдержит.

Барооперационная. 1970-е гг

Новорожденный Александр Болмасов на руках у врача в барооперационной. 12 ноября, 1974 г

Александр Болмасов с Лео Бокерией в его кабинете, НЦССХ им. А. Н. Бакулева. 2011 г

Яков Рябов, молодой тогда первый секретарь Свердловского горкома партии, пришел тогда к молодому директору института имени Бакулева Владимиру Бураковскому с последней надеждой и попросил спасти дочь.

Непременным правилом работы Владимира Ивановича был всегда полный контакт и взаимопонимание с родителями больного ребенка. Вот и в этом случае хирург не стал скрывать истинного положения и сказал отцу, что при этой операции умирают восемь из десяти детей. Услышав, что есть хоть какой-то шанс, Рябов ухватился за него и стал упрашивать хирурга использовать эту возможность. После долгих колебаний Владимир Иванович согласился.

Надо сказать, что Владимир Иванович был не только хирургом от Бога, но и совершенно бесстрашным, рисковым человеком. Пожалуй, только он и мог тогда решиться на такую почти безнадежную операцию. Решился и выиграл. Девочка перенесла сложнейшую операцию на сердце. Потом еще две. И буквально вернулась к жизни. Впоследствии она закончила медицинский институт, стала врачом и родила двоих замечательных детей.