Леонид Филатов: голгофа русского интеллигента

Статья В. Смехова оскорбляет не только достойнейшее имя Анатолия Васильевича Эфроса – она оскорбляет естественное чувство справедливости, необходимое для нормального развития общественной жизни. Доброе имя Эфроса охраняется его собственным искусством, уже вошедшим в историю культуры; нравственные же устои общества – дело усилий каждого из нас».

19 апреля

еще одно открытое письмо опубликовала «Комсомольская правда». Под ним поставили свои подписи бывшие ученики Анатолия Эфроса – Е. Васильева, О. Тарасова, В. Ненашев, Л. Заболоцкая, В. Мосиенко и др. Приведу из него небольшой отрывок:

«Наш девиз – антижлобство», – сказал нам однажды он (Эфрос. – Ф.Р.) на занятиях и страдал, когда видел жлобство в нас и вокруг нас. От его уроков мы уже не отучимся, слава богу, нам есть что помнить и постигать всю жизнь.

Нам кажется, что все это и дает нам право спросить В.Смехова и актеров театра, от имени которых он выступает: «Неужели Любимов учил вас тому, что встает за статьей в журнале „Театр“? Демагогии, лжи, политиканству? Неужели это школа политического театра – отстаивать себя, оскорбляя другого человека? Неужели она, эта школа, так озлобила вас, сделала слепыми к иному художественному направлению?..

Все три года «таганского» периода мы занимались с Эфросом в помещении театра, мы сидели на его репетициях, слышали от него увлеченные отклики об актерах и бесконечно уважительные слова о Ю. Любимове и его спектаклях. Даже о тех, что ему не нравились. Он умел уважать другое, противоположное ему искусство и нас учил этому. Смехов пишет о драме Театра на Таганке, но вот вопрос: «Что плохого сделал Эфрос этому театру? Чем он разорил их „родной очаг“? Уволил актеров, снял спектакли? Напротив, спектакли удержались в репертуаре благодаря Эфросу и восстановлены были благодаря Эфросу. Мы были тому свидетели…»

Увы, но эти письма нисколько не изменили точки зрения Смехова. В 1992 году

, когда свет увидят его мемуары «Таганка. Записки заключенного», туда будут включены те самые заметки из журнала «Театр», в которых не будет изменена ни одна строчка. В том числе и про А. Эфроса. Впрочем, о том, чем позиция Вениамина Смехова отличается от позиции Леонида Филатова в вопросе отношения к смерти выдающегося режиссера, мы уже говорили.

Глава тридцать четвертая

Страсти по Высоцкому

В дни начала 88-го Филатов оказался в эпицентре событий, связанных с именем Владимира Высоцкого. Еще в январе тому исполнилось бы 50 лет и власти сделали все от них зависящее, чтобы эта дата не прошла незамеченной для общества (даже наградили покойного Государственной премией СССР). Началась шумная пропагандистская кампания, в основе которой лежала не только искренняя любовь к поэту, но и политический интерес. Посредством имени Высоцкого горбачевцы собирались развенчать брежневский «застой», а заодно поднять на щит «Таганку».

Уже январская пресса (центральные издания) подарила поклонникам Высоцкого беспрецедентное количество публикаций о поэте – более двух десятков. Кажется, что каждый, кто хоть мельком видел Владимира Высоцкого или стоял с ним рядом, стремился теперь сказать о нем доброе слово и тем самым запечатлеть свое имя в истории. В № 6 февральского «Огонька» М. Влади по этому поводу горько заметила: «В этот приезд, связанный с 50-летием Владимира Высоцкого, к радости от проявлений всестороннего признания поэта примешивалось чувство грустного недоумения, вызванного доходящими до кликушества выступлениями, интервью и статьями многочисленных друзей и зачастую тех самых людей, которые при жизни отказывали Высоцкому даже не в признании, а в элементарном уважении. Эти люди мелькают на экранах телевизоров, сидят в президиумах вечеров памяти, где из скромности не появляются его истинные и старые друзья и, стесняясь всеобщего ажиотажа, избегаю присутствовать я».

Надо отдать должное Филатову: он нашел в себе силы, чтобы не поддаться массовому психозу и «друга Высоцкого» на страницах прессы из себя не строил. Хотя в определенных акциях этой кампании все же участвовал. Например, оказался в числе подписантов письма в защиту драматурга Эдуарда Володарского. Тот за короткое время успел дать несколько интервью, где рассказал о своей дружбе с Высоцким, а также опубликовал пьесу о нем, где раскрыл некоторые неизвестные ранее факты его биографии. Эта активность драматурга не понравилась родственникам Высоцкого (родителям, а также Марине Влади) и ряду его друзей, которые стали публично уличать Володарского в том, что другом Высоцкого он если и был, то плохим. В итоге в прессе разгорелась жаркая полемика вокруг имени драматурга.