Леший

– Убили, – ответил Иванов, шевеля головой, словно конь в хомуте. – И нас не спросили. Ты скажи нам, Грузин. Ты человек из народа, а мы так себе. Отрепье. С народом не связанные. Полиция, одним словом. Ответь, когда мы по-человечески заживем?!

– Серьезно?

– Да. Только правду скажу. Когда заживем?

– Никогда.

– Да ты что?!

– Иначе давно бы должны начать, как пошли по новой колее. Но вы посмотрите трезвыми глазами на это дело. Давно пора как сыр в масле кататься, а мы все больше задним местом, по кочкам. Ну, ладно. Жили мы плохо при Леониде Ильиче, как говорят. Что же нам теперь-то мешает хорошо жить? Вот я вам и отвечаю, что никогда. Не будем мы жить по-человечески. Потому что мы идиоты. Хотя, может, с этим вы не согласны…

– Нет! – крикнул Гуща. – Мы не идиоты!

– Я только обозначил вам точки опоры, – поднял ладони Грузин. – Об остальном сами думайте. Шута не бьют. С дурака взятки гладки. Что хотели услышать, то вам и прозвучало.

– Наливай Грузину! Давай стакан, Грузин…

Булькнула в стаканах водка. Прожурчала газировка. Хрустнула хлебная корка под лезвием ножа. Давайте, ребята. Сегодня вам можно как никогда. Грузин закатил глаза, опрокидывая голову и опять-таки оттопыривая мизинец. Не избавиться ему от старой привычки. Иванов тихо цедил сквозь зубы. А Гуща, выплеснув свою дозу, словно в воронку, торопливо утер губы ладонью и ловил на столе вяленую рыбину. Был генерал – и нет его больше. Но есть ребята, которые еще послужат. Даст бог, они за генерала еще скажут слово.

Иванов протянул руку и щелкнул выключателем старого телевизора. Аппарат стоял на узком столе в углу, заваленный с боков картонными папками. Телевизор разогрелся. На экране появилось изображение. Какой-то мужик в окружении нескольких дам давал интервью.

– Господа, – говорил мужик, – все происшедшее является результатом необдуманного шага. Нам трудно судить по горячим следам о происшедшем. Возможно, с течением времени нам удастся понять ситуацию, но сейчас… Теперь… Сегодня трудно делать заранее какие-то выводы. Остается лишь сожалеть. Я вновь приношу свои извинения, если кого-то задел своим словом. Мне жаль и пострадавшего Раппа, который в результате неразберихи получил ранение в паховую область и вынужден в настоящее время находится на излечении в областной клинической больнице. Молодому человеку еще длительное время придется лечить раны. Никто в этом прямо не виноват…

– Сука, – сказал Иванов, глядя в экран. – Одно название, что губернатор. Опять вывернулся, Политик. Никто у него не виноват. Сплошные совпадения. И будто прокуратуры у нас нет. Вот увидите, дело спустят на тормозах. Самого же потом и обвинят, покойного. Скажут, пьяный был в стельку, не соображал… Закусывайте крепче, ребята. Сало копченое, рыбу… Ешьте…

В дверь постучали:

– Да! – громко отозвался оперуполномоченный.

– Сидите?

В помещение не вошел, но заплыл, словно карась, круглый невысокий мужик лет шестидесяти, в кожаной куртке и с порядочной лысиной на темени.

– Сидите? – вновь спросил он, шумно нюхая атмосферу. – А там народ беспокоится. В дежурной части, говорят, нет никого. Мне позвонили – дай, схожу, думаю. Поминаете?

– А что нам остается?… Может, ты другое что придумал? – ответил Иванов.

– Да я так спросил, как глава администрации…

– Тогда располагайся, Фролыч, не раздражай. Ты меня знаешь.

Еще бы Фролычу было не знать временно исполняющего обязанности начальника милицейского пункта Иванова. Глава администрации знал: Иванов на работе не пьет и личному составу не позволяет. Однако сегодня – совершенно иная ситуация. И он присел на свободный стул, поведя плечами. Морозить стало главу.

– Выпей, Фролыч, за нашего генерала…

Глава администрации, поймав губами стакан и держась за него двумя руками – одной за бока, а другой поддерживая под донышко, – высосал содержимое, крякнул, отломил корочку, понюхал и отложил в сторону. Как видно, он после первого стакана не закусывал.

– Кушай, Фролыч! – напомнил Иванов. – Домой у нас некому развозить. Каждый поедет на своих…

– Естественно, – согласился глава, наклоняя лысину к столу и ловя окуня на расстеленной бумаге. – Правила знаем. Какой-то умник, говорит, зашел к ним, а у них там пусто. У нас все теперь – дай надзирать над органами…

– Рука у нас на пульсе, – высокопарно заявил Иванов. – Всё под контролем.

– А дежурка?! – Лысина у Фролыча покрылась испариной.

– Там же замок!

– Тогда ладно. Прошу извинить…

Фролыч обернулся ко мне и представился:

– Нелюбин. Бывший начальник отделения милиции. Майор. Ветеран МВД. Теперь глава администрации. А они, – он развел руками. – Они все мне как дети. Штаты у нас сократили. Не мог отстоять… Иногда захожу…

Нелюбин трепал в руках рыбину.

– Давай очищу, Фролыч, – предложил Молебнов.

– Сам. Сам. Вот не лежит у меня душа к этому сушняку. Дай лучше колбаски. – И ко мне: – Интересная пошла нынче жизнь, товарищ полковник. Недавно, например, ухайдакали одного физика. Взяли и просто утопили в реке. В Нагорном Иштане.

Я вопросительно смотрел Фролычу в глаза, внимательно слушая.