Лета 7071

— Царь, ирод! — вдруг простонал Шаховский. — Бог не простит тебе! Не простит!.. Будь проклят!

Но царь не слышал его проклятий. Он отъехал далеко в сторону, под самую крепостную стену, вместе с ним отъехали и все остальные. Казачья сотня на рысях ушла перенять и остановить приближающуюся к крепости посоху. Уехал с Левкием Федька Басманов. С Шаховским остался один Малюта.

— Погоди еще… — тихо попросил Шаховский. — Еще малость… Пусть солнце из-за облака выйдет.

Малюта посмотрел на небо, озабоченно сказал:

— Надолго застилось. Пошто втуне коснеть, царя гневить?! Перед смертью не надышишься, боярин!

— Крест с меня сыми, — сказал Шаховский. — С крестом не казни… Себе возьми… Чтоб помнил про меня… Тебе прощаю… Холоп ты…

— Мне бог простит, боярин!

Малюта вынул из бочонка пробку, наскреб на ладонь пороху, стал набивать им фитиль. Фитиль был короток, в пядь. Малюта набил его порохом, один конец заткнул трутом, другой, открытый, вставил в скважню бочонка. Быстро высек огонь — трут задымился.

— Теперя недолго, — сказал он Шаховскому и резво кинулся прочь.

Громыхнул оглушительный взрыв, черный дым и туча взметнувшегося снега застлали поле, дорогу, небо… Лица воевод, стоявших рядом с Иваном под крепостной стеной, стали еще безжизненней, как будто колыхнувшийся от взрыва колокол на колокольне прогудел на их собственной тризне.

4

В Невеле Иван задержался на два дня: ожидал подхода остальных полков, готовил к набегу татарские и черкесские полки, во время долгих объездов по городу наставлял остающегося в нем воеводствовать — вместо казненного Шаховского — Токмакова, где и что восстанавливать или спешно строить наново, чтобы к весне сделать крепость неприступной и надежно закрыть ею рубеж, ибо весной, лишь сойдет полая вода, непременно придут промышлять к порубежью литовцы.

На всем литовском порубежье Невель был самой маленькой и самой слабой крепостью, и тем не менее Иван боялся потерять ее. В случае взятия Невеля литовским войскам открывался прямой путь на Великие Луки, которые теперь, в начатой Иваном войне против Литвы, приобретали еще большее значение. Великие Луки стояли в центре западного Придвинья, где сходились границы Литвы и Ливонии, и Иван мог воевать против них обеих одновременно, держа войско в одном месте, что было очень выгодно и важно для успешных военных действий. К тому же у Литвы в Придвинье, кроме Полоцка и пограничной крепости Езерище, не было больших городов, не было их и за Двиной, и перед Иваном за Полоцком открывался почти беспрепятственный путь до самого Вильно. Падение Полоцка неизбежно вынудило бы Литву просить мира и пойти при этом на большие уступки. Захватом Полоцка Иван надеялся прежде всего заставить Литву отказаться от борьбы за Ливонию.

Подготовленный втайне поход, втайне даже от собственной думы, которой Иван больше не доверял, должен был принести ему успех. Ни польский король, ни литовский гетман не могли ожидать в такое время сильного удара русских войск. Тяжелая зима и ожидание татарского нашествия, для отражения которого нужно было держать большую часть своих войск на южных рубежах, должны были помешать Ивану выступить против Литвы. И хотя Сигизмунду не удалось уговорить Девлет-Гирея пойти на Москву, в Литве и Польше не очень беспокоились: ненастная зима, внутренние неурядицы и упорное сопротивление боярства всем царским походам на запад, о котором хорошо были осведомлены и в Литве и в Польше, вселяли в литовских панов и воевод уверенность, что раньше лета русские войска не появятся на их границах.

Прибыв в Невель, от которого до Полоцка оставалось не больше четырех дней пути, Иван уже не таился — за четыре дня в Литве не могли собрать большого войска для отражения русского нападения — и потому, как задумал еще в Великих Луках, выпустил в набег татарские и черкесские полки. С татарами пошел Симеон Касаевич с Бек Булатом и Кайбулой, Ибак остался со всеми телохранителями при Иване. Черкесские полки повел Булгерук — старший царицын брат.

Иван велел им переправиться через Двину, разделиться и идти к Витебску, Орше, Друцку, жечь посады вокруг этих городов и отвлекать на себя войска, сидящие по этим городам, чтобы они не смогли прийти на помощь Полоцку.

Татары и черкесы ушли из Невеля на второй день — чуть свет, а к полудню стали подходить главные полки. Полки подходили весь день до самого вечера. Иван велел Токмакову встречать и ставить их по местам, а сам сидел в гриднице на наместничьем дворе и читал грамоты, доставленные прискакавшим из Москвы Михайлом Темрюком.

В гриднице было жарко. Иван сидел без кафтана, в голубой адамашковой рубахе с двойным, прошитым узорами оплечьем, ворот расстегнут, откинут… На столе перед ним ворох свитков с черными, красными, белыми печатями, медный высокий дикирий, заплывший воском, — сквозь маленькие оконца гридницы света проникало мало, и Иван читал при свечах.