Летающие киты Исмаэля(сборник)

— Что? — спросил я и провел по голове ладонью. Она была права. Очень слабая поросль покрывала мою голову.

— Значит, — сказал я, одновременно и восхищенный и пораженный, — именно это имела в виду нимфа, когда показывала на мою голову и объясняла, что если бы не это, она бы подумала, что я еще не пробовал Варева! Варево, которое тот самый малый вылил мне на голову. Вот почему это произошло! — я подпрыгнул и закричал:

— Ура! Ура!

И едва затихло эхо от моего крика, как раздался ответный клич, от которого кровь застыла в моих жилах. Это был громкий ослиный смех, знаменитое «и–а».

— Поливайносел! — воскликнул я, схватив Алису, и мы побежали по дороге. Мы не останавливались до тех пор, пока, спустившись с холма, не очутились на шоссе номер двадцать четыре. Там, отдуваясь от километровой пробежки и испытывая Дьявольскую жажду, еще большую, чем прежде, мы зашагали к городу Онабак, который теперь находился менее чем в километре от нас.

Время от времени я оглядывался назад, но каких–нибудь признаков Осла видно не было. Однако не было и уверенности в том. что он не идет по нашему следу. Он мог бы просто затеряться в огромных толпах людей, которые шли по этому же шоссе. Они несли корзины, бутылки и бидоны, и, как я выяснил из разговора с одним мужчиной, все это были запоздалые зрители, которые спешили, чтобы не пропустить отплытие баржи с костями.

— Прошел слух, что Махруд, Бык, воскресит мертвых у подножия холма, где расположены Источник и Бутылка, из которой хлещет Варево. Так оно или нет, но поглядеть все равно всем нам очень интересно. Пикничок будет что надо — мяса, Варева и друзей у нас вдоволь.

Я не стал с ним спорить. Оргии определенно стали основным развлечением местных жителей.

Продвигаясь по Адамс–стрит, я многое узнал об обстановке в долине. Спутник мой был очень разговорчив. Впрочем, как и все любители Варева. Он объяснил мне, что отправление обрядов, символизирующих новую веру, начинается на самом низком уровне. Такие как он, Джон Доу, это простые люди, верящие в нового бога. Затем, рангом выше, идут могильщики. Они получают прошения от населения, сортируют их и передают те из них, которые заслуживают внимания, пророкам вроде Предсказателя Шинда, который снова проверяет их. Затем прошения пересылаются полубогам, таким, как Поливайносел, Аллегория, и дюжине других, о которых я никогда не слышал раньше. Они же общаются непосредственно с Махрудом или Пегги.

Махруд относится к божественной деятельности как к большому бизнесу. Он передал различные полномочия своим вице–председателям, таким, как Осел, который ведает Плодородием, или Шинд, который, наверное, сейчас самый счастливый из всех когда–либо живших предсказателей, хотя он и был некогда профессором физики в Трабеле и городским метеорологом. Шинд теперь является единственным синоптиком, чьи прогнозы на все сто процентов. Этому есть свои причины. Он делает погоду сам.

Все было очень интересно, но мозг мой не был в состоянии переварить эту информацию в той степени, в какой она этого заслуживала. С одной стороны, я непрерывно озирался, чтобы удостовериться, что нас не преследует Поливайносел, с другой — меня беспокоило отношение Алисы ко мне. Теперь, когда у меня появились волосы, неужели она перестанет любить меня? А что меня привлекало в ней? Ее отношение ко мне или ее настоящее чувство?

Если бы положение мое не было столь волнующим, я смеялся бы над собой. Кто бы мог подумать, что когда–нибудь я стану прыгать от радости оттого, что на моей голове опять полно волос, и оттого, что в меня влюбилась красивая девушка?

В следующее мгновение я все–таки подпрыгнул. Но не от радости. Кто–то у меня за спиной издал ослиный крик. В этом «и–а» ошибиться было невозможно. Я обернулся и увидел отливающую золотом фигуру Поливайносела, галопом мчащегося к нам. Нас еще разделяло немало людей, но они с воплями разбегались в разные стороны, открывая ему дорогу. Цокот его копыт по асфальту перекрывал их крики. Когда он нас догнал, то взревел:

— А что теперь, дружочек? Что теперь?

Как только он поравнялся со мной, я упал ничком. Он бежал так быстро, что не смог остановиться вовремя. Как он ни упирался копытами, чтобы сохранить равновесие, это ему не удалось. Да тут еще его подтолкнула Алиса. Он опрокинулся, повалив вместе с собой бутылки, корзины с фруктами и кукурузой и клеточки с цыплятами, которые вывалились из рук окружавших нас людей. Визжали женщины, катились корзины, билось стекло, пищали цыплята. Поливайносел затерялся где–то в общей свалке.

Алиса и я продрались сквозь толпу, завернули за угол и помчались по Вашингтон–стрит, которая шла параллельно Адамс–стрит. Здесь народу было гораздо меньше, но все–таки это было лучше, чем ничего. Пройдя квартал, мы снова услышали вопль Осла, кричавшего:

— Дружочек, и что теперь? Что же теперь, дружочек?

Я мог бы поклясться, что он скачет к нам. Однако вскоре голос его стал утихать, а затем не стало слышно и цокота его копыт.