Летающие киты Исмаэля(сборник)

— Его утащил Рэсполд. А для чего — не знаю. Доктор, что вы скажете, если я уговорю шефа, О’Брайена, завизировать ваш отчет? Тогда и медслужба будет удовлетворена, и я смогу снять карантин и отпустить всех по домам. К тому же и «Саксвелл» очень не любит, когда корабли подолгу простаивают в доках. Вы ведь знаете, что компания при желании может сделать жизнь таможенника совершенно невыносимой. — Он воздел руки к небу. — Боже всемогущий, скольким людям я должен угождать! Капитану, команде, медикам, «Саксвеллу» и, наконец, и это далеко не последнее, своей жене! Нет, надо поскорее все бросать и уматываться отсюда подальше!

— Если хотите знать мое мнение, то карантин можно снимать. Но есть еще одно лицо, от которого зависит принятие этого решения. Это Рэсполд. Он еще не закончил предварительное расследование.

Гарри ушел, а Галерс и Ту вернулись в каюту. Рада подтянула свою тележку прямо к койке, увеличила температуру в помещении ручкой термостата и стала раздевать девушку.

Дебби смотрела на них покрасневшими, распухшими от слез глазами.

— Не бойтесь, — успокоил ее Марк. — Сейчас мы попробуем вас немного подлечить. Может, вам будет чуть–чуть больно, но это только для вашей же пользы. Это нужно, чтобы освободить вас от того, что смогло бы годами таиться в вас, а затем прорваться в самый неподходящий момент и уложить вас в больницу.

Он сознательно пропустил при этом слово «психиатрическую», так как это пугало пациентов даже в эту, как казалось, просвещенную эпоху.

Рада еще раз взяла кровь, а Галерс прикрепил чувствительную головку энцефалографа, чтоб Дебора не могла ее нечаянно сорвать.

— Пожалуйста, не пускайте сюда моего отца, чтобы он не увидел меня раздетой.

Галерс кивнул. Одновременно он решил позже проверить характерные особенности религии, которую она исповедовала. Такую скромность можно было теперь встретить только среди психопаток. Девушка на вид таковой не была, и причиной этому могло быть только ненормальное воспитание, которое она получила на Мелвилле.

Рада активировала электромагнитный дверной замок, а Галерс тем временем прикрепил к телу девушки два небольших плоских диска, один выше сердца и один на животе. От них к тележке шли провода.

— Этот диск регистрирует сердцебиение, а этот — мышечную деятельность.

— А что вы собираетесь сделать? — слегка обеспокоенно спросила Дебби, перестав плакать.

Он взял из рук Рады шприц и объяснил:

— Здесь десять кубиков озефина и десять глюкозы. Я намерен ввести это лекарство внутримышечно. Оно должно благотворно подействовать на вашу нервную систему. Подействовать на психосоматическом уровне. Лекарство освободит, или, вернее, должно освободить вашу психику от побочных эффектов, возникших после недавних событий. И это освобождение, сколь бы мучительным оно ни было для вас, принесет вам огромную пользу. После того как взрыв вашей активности угаснет сам по себе, вам станет неизмеримо лучше. И в будущем вам не нужно будет опасаться подавленных в подсознании горестей.

— А если я не хочу принимать это лечение? — дрожащим голосом спросила девушка.

— Мисс Эверлейк, я вовсе не собираюсь ограничивать вашу свободную волю. И не ввожу вас в заблуждение, когда говорю, что вам станет лучше. Это правда, что озефин — довольно новое средство. Но он прошел лабораторную проверку в течение пяти лет и уже три года применяется при лечении. Я сам прибегал к нему несколько раз, леча своих пациентов. Действие его абсолютно предсказуемо.

— Хорошо, доктор, я верю вам…

Он сделал укол и предупредил:

— Теперь крепитесь. Не сдерживайте себя. Если вам захочется говорить — говорите. Возможно, вы обнаружите, что говорите такое, чего бы вы не хотели, чтоб кто–нибудь услышал — даже вы сами. Но пусть вас не смущает наше присутствие. По ту сторону этих стен не просочится ни слова из того, что вы здесь расскажете. И наше отношение к вам нисколько не изменится от этого.

Она сделала огромные глаза:

— Почему вы сразу не сказали об этом?

— Потому что почти никто не соглашался бы, если бы знал, что произойдет. Люди боятся показать себя. Они, возможно, считают себя дурными, плохими и не хотят, чтобы кто–нибудь другой обнаружил это. Это нелепо. Никто не является сущим ангелом или сущим дьяволом. В каждом из нас есть частица всего, что присуще Земле. И нет ничего плохого в том, когда мы честно в этом признаемся. В противном случае, когда мы отказываемся в чем–либо признаваться, оно само прорывается и может сокрушить нас физически и умственно.

Он взял второй шприц.

— Смотрите! Здесь противоядие. Если я сделаю укол, то действие озефина будет приостановлено. Только скажите, и я сделаю это. Все будет зависеть только от вас. Может быть, вы и дальше согласны жить с бомбой замедленного действия, притаившейся в вашей психике, надеясь, что она никогда не взорвется. Либо вы все–таки подумаете о своем умственном здоровье и согласитесь на лечение. Решать вам самой.

Увидев, что она в нерешительности прикусила губу, он добавил: