Летчики

После разбора капитан Цыганков поручил летчику Карпову выпустить специальный номер боевого листка, а всем агитаторам провести беседы на одну и ту же тему: «Отлично подготовиться к воздушному параду — наш долг».

Свободного времени было мало, и эти беседы пришлось проводить в небольшой перерыв, отведенный на отдых перед очередным тренировочным полетом. Решив послушать агитаторов, Цыганков по очереди обошел все эскадрильи. Кое-где он наткнулся на небольшие группки летчиков и техников, сидевших в тени каптерок на еще не успевшей пожухнуть от солнца траве. Несколько человек собралось вокруг Железкина и слушало его. В другом месте беседу проводил Андронников. Он со своими подчиненными разговаривал просто, без конспекта, задавал сам себе вопросы и отвечал на них, лишний раз напоминая слушателям о самом главном, чего ни в коем случае нельзя забыть при подготовке к полету.

Почти на самой окраине аэродрома стояли четыре самолета звена Пальчикова. Под одним из них сидели летчики, техник Еременко и два механика. Все заразительно и дружно смеялись, слушая Пальчикова, а тот, оживленно жестикулируя, говорил:

— Разрешите мне, товарищи, перейти на, так сказать, чисто авиационный репертуар.

Он опустился на траву, вытянул ноги и расширил глаза, силясь изобразить испуг.

— Вышла из дома бабка и вдруг видит, прямо на ее огород кто-то садится на самолете «ПО-2». «Мишка! — кричит бабка внучонку. — Покарауль телка, а я пойду с этим супостатом разберусь!» Подбегает она к самолету, а оттуда из первой кабины вылазит курсант энского, как говорится, авиаучилища в расшитых золотом погонах. «Ты куда, супостат этакий, смотришь на планировании, — кричит бабка. — Всю капусту мне поломал при посадке.»

Пальчиков так скопировал речь шамкающей бабки, что все опять захохотали.

— «Отстань, бабка, не до тебя, — говорит курсант и начинает копаться в моторе. — Никак не пойму, отчего он забарахлил». — «Ах ты, супостат! — кричит бабка. — И чему только вас в этой авиации учат! Огороды портить! Я старая и то слышу». Залезла бабка в капот «ПО-2» и еще громче голосит: «Пятый цилиндр у тебя не в порядке, супостат! Вынь-ка свечи, зажми ножичком контакты, вот и заработает мотор». Известное дело, курсант бабку послушался, все по ее сделал. «Вот теперь и взлетай, супостат, — шумит бабка. — Давай я тебе винт проверну. Да не сразу включай мотор, меня зашибешь. Будешь взлетать, хвост не передирай, понял!» Мотор заработал, и бабка прытко отскочила от самолета. А курсант убрал газ и опять ей машет. «Бабушка, а куда же мне лететь?» — «Ах ты, — ворчит бабка, — бери курс триста двадцать, выходи на железку, а потом прямо по железке держи и увидишь свой аэродром!» — «Бабушка, да откуда ты так хорошо все знаешь?» — удивляется курсант. А старуха ему в ответ: «Так на мой огород каждую неделю кто-нибудь из вас, супостатов, садится. И самолет-то ваш, одно слово, огородник». Говорят с тех пор так и стали звать наш «ПО-2» — огородник. А все из-за того непутевого курсача…

Пальчиков перевел дух, с самым невозмутимым видом поглядел на смеющихся летчиков и техников, призывно хлопнул в ладоши и сразу стал сосредоточенным.

— Вот, дорогие товарищи, авиационные басенки — дело, конечно, хорошее, но я и о серьезном хотел с вами поговорить. Нужно, чтобы ни у кого из вас не получилось, как у этого курсанта с бабкой. До парада остались считанные дни, а работу нам предстоит проделать большую: и младшим авиаспециалистам, и механикам, и техникам, и летчикам. Чтобы хорошо поработать, во всяком деле, и в большом и в малом, нужно проявлять высокое чувство ответственности.

Пальчиков начал перечислять по порядку, чем именно следует заняться подчиненным. Речь его стала деловитой, выражение лица озабоченным. Цыганков постоял в стороне и, никем не замеченный, пошел назад, к центру аэродрома. «Ай да Пальчиков, — думал он про себя, — правильно подходит к людям, толково!»

Широкая лестница с белыми мраморными ступенями вела на третий этаж. Каждый, кто поднимался по ней хоть раз, видел перед собой два крест-накрест прикрепленных к стене флага Военно-Воздушных Сил с расходящимися во все концы, золотыми полосками солнечных лучей. Под флагами в стене — сводчатая ниша: из нее, вся устремленная в порывистом движении вперед, выступала бронзовая фигура Ленина.

Много раз поднимался по этой лестнице Шиханский. Поднимался уверенно, смело ступая на каждую ступеньку. Так было и в суровом 1941 году, когда в звании капитана, с дипломом об окончании военной академии, он взбежал наверх, чтобы поскорее получить назначение в действующую армию и умчаться с первым попутным самолетом на фронт. Так было и в позапрошлом году, когда после окончания второй по счету военной академии приходил он сюда на прием и покидал один из кабинетов сияющим, держа в руке командировочное предписание к «месту прохождения дальнейшей службы» с назначением на должность начальника штаба дивизии.