Летящая на пламя

Она не ответила. Слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз, капая на влажную постель.

— Так… — продолжал хриплый голос за ее спиной, — …какого же черта вы отправились вслед за мной?

Утро было пасмурным. Шеридана всю ночь мучили кошмары, ему снилось поле битвы, на котором он наткнулся на искалеченное тело, лежащее ничком, перевернул его, вгляделся в лицо и увидел, что это женщина. Ее окровавленная рука потянулась вдруг к его горлу. Но когда он вонзил в нее свой штык, защищаясь, ее лицо внезапно превратилось в его собственное, однако было уже поздно, штык глубоко вошел прямо ему в живот. Шеридан проснулся, задыхаясь от страшной боли.

Он тихо лежал некоторое время, напрягая мышцы живота и пытаясь прийти в себя. Когда приступ боли миновал, ее королевское высочество заворочалась во сне и нечаянно ударила его локтем в живот. У Шеридана перехватило дыхание, и ему снова потребовалась целая минута, чтобы справиться с приступом боли.

Он с трудом встал с кровати, чувствуя страшный голод. Но все это были привычные для него неудобства.

Он попробовал потянуться, чтобы выяснить, что именно у него повреждено. Особенно острой болью отдавалась левая сторона тела. Прикушенный язык распух и тоже сильно болел.

Шеридан вздохнул и с тихим стоном поднял левую руку, чтобы снять через голову цепочку с тескери. Затем он надел рубашку, делая над собой усилие. Его лицо исказилось от боли. Процесс облачения в одежду убитого старпома превратился для Шеридана в настоящую пытку. Все его тело ныло, и ему казалось, будто накануне по его ребрам прошелся слон. Очень медленно и осторожно Шеридан переоделся в сухие брюки и сунул кулон в форме полумесяца в карман, пряча его с чувством облегчения, которое всегда испытывал, когда снимал этот подарок султана. Шеридан взглянул на себя в зеркало. Его лицо выглядело странно, почти пугающе — синеватые виски, огромный синяк на скуле и щеки, заросшие щетиной. Малейшее прикосновение к лицу причиняло боль. Взглянув на бритвенные принадлежности, аккуратно разложенные на полочке перед зеркалом, Шеридан поморщился и уже было отвернулся, но тут его взгляд упал на кровать.

Принцесса лежала, свернувшись калачиком и укрывшись плащом до подбородка. Ее волосы рассыпались легкой сияющей волной, чуть мерцая в рассветных сумерках. Повернувшись снова к зеркалу, Шеридан с отвращением взглянул на себя — бледного, изнуренного, заросшего щетиной, похожего па призрак — и решил все же побриться.

Бреясь, он размышлял над состоянием своего психического здоровья. У него были серьезные сомнения на этот счет, поскольку он занимался сейчас совершенно ненужным делом. Каждое прикосновение причиняло ему дьявольскую боль, вода была страшно холодной. Более того, критически оглядев свое чисто выбритое лицо, он убедился, что не стал выглядеть лучше. Скорее наоборот. Но все же он довел дело до конца, тихо чертыхаясь, а затем с трудом натянул бушлат погибшего старпома. Бушлат жал ему в плечах. Но у Шеридана и так ломило все тело, поэтому он легко смирился еще с одним неудобством.

Обыскав медленно, шаг за шагом, ничего не пропуская, всю каюту и особенно шкафчик, Шеридан набил карманы всякой всячиной, положив туда кремень, швейные иголки, мыло, коробочку с дорожными шахматами, две сальные свечи, — в общем, все, что могло пригодиться. У него были дурные предчувствия, а в таких случаях он всегда действовал, как беспризорный мальчишка, ожидая самого худшего и готовясь к новым передрягам.

В ходе этого бесшумного грабежа он подошел к Олимпии, чтобы снять с крюка на переборке, у которой стояла кровать, приглянувшуюся ему подзорную трубу. Но внезапно остановился, залюбовавшись сияющей волной волос, ниспадавшей с постели. Шеридан осторожно погладил пальцами одну из прядей. Волосы были мягкими и пушистыми. Шеридан невольно вспомнил маленькие ботиночки с жемчужными пуговицами, которые купил для Олимпии. Интересно, что с ними стало? Скорее всего она выбросила их за борт. Да, похоже, он сильно досадил ей.

«Первый урок, принцесса, обычно самый трудный…»

Шеридан отвернулся. Закрыв глаза, он снова прислонился спиной к шкафчику и вслушался в звуки, доносившиеся до него сквозь сон всю ночь напролет. Это был вой ветра и скрип снастей корабля, который сильно качало на волнах. Шеридан взялся за ручку двери, и та неожиданно подалась. Она не была заперта!

Шеридан выглянул в коридор и увидел, что Кол крепко спит, похрапывая, в предрассветных сумерках, привалившись к переборке. Осторожно переступив через его вытянутые ноги, Шеридан отыскал то место, куда он незаметно бросил свой нож накануне вечером. Он завернул его в тряпку и засунул за пояс под бушлат. Сделав все это, Шеридан поднялся по трапу на палубу.

Как он и предполагал, часовых не было. Штормовой ветер трепал волосы Шеридана, был час прилива. Шеридан сразу же понял, что корабль попал в беду, якорная цепь была готова вот-вот оборваться, в результате чего судно неминуемо бросило бы штормовой волной на скалы.