Летят наши годы

- Я-то при чем? - обычно невозмутимый майор в этот раз явно смущается. - Поздравляю, Петро.

- Вот, и Надя пишет! - Парень выхватывает из кармана письмо, глаза его блестят. - "Передай привет майору, скажи, что я запомню его на всю жизнь". И я, гражданин майор, запомню! Пусть я сейчас арестант, но я все чувствую. Эх! - счастливый папаша встряхивает смоляным чубом. - Честное слово, гражданин майор, не пожалеете вы за свою доброту! Слово даю вам!

- Да будет, будет! - Костя смущается все больше. - Видишь, как все хорошо устраивается? Сын родился, через два дня мы тебя расконвоируем, и опять за машину сядешь.

- Не сяду! - решительно, продолжая во весь рот улыбаться, отказывается парень. - Я от нее пострадал и шабаш! В слесарях останусь.

- Смотри, дело хозяйское, - покладисто соглашается начальник, - Будешь жене писать, передай от меня привет.

- Спасибо, сто раз спасибо! - растроганно говорит парень. - Побегу, гражданин майор, я у Михалыча только на минуту отпросился.

- Беги, беги, Петро. Счастливо.

Каким-то одним стремительным прыжком Петро достигает дверей, исчезает; не замечая, что я сгораю от любопытства, Костя подходит к столу, поднимает телефонную трубку.

- Три-двенадцать прошу... Андрей Никифорович - я, Русаков. Слушай, у Балакина сын родился. Поздравьте его вечером перед всеми... Вот, вот хорошо.

Положив трубку, Костя смотрит на часы, преувеличенно громко удивляется:

- Ого, час уже!

Все понятно: суровый "гражданин майор" расчувствовался, стыдится этого и, конечно, не собирается ни о чем рассказывать. Как бы не так!

- Случай, кажется, довольно любопытный, - как можно незаинтересованней говорю я. - Ты как считаешь?

- Я? - Костя медлит, взгляды наши встречаются, и по его улыбчивым глазам видно, что он, чертяка, все великолопно понимает. - Ты есть хочешь?

- Да ну тебя! Расскажешь, что ли?

- Расскажу, расскажу. Дверь вот закрою. Сейчас перерыв. Обедать поедем позже. Я нынче пораньше освобожусь.

- Да не тяни ты, пожалуйста!

Костя берет сигарету.

- Предупреждаю, что это будет рассказ о моем служебном проступке.

- Тем лучше, - смеюсь я. - Проступок правильного человека - это же здорово!

- Ладно, ладно, Костя присаживается на диван рядом, хлопает меня по колену. Ну, слушай тогда.

СЛУЖЕБНЫЙ ПРОСТУПОК

МАЙОРА РУСАКОВА

- По положению вновь прибывших принимает дежурный офицер. Я в этот раз в приемник случайно заглянул. По пути, из литейки шел. Вижу в окне - народ.

Ну и завернул.

Картина такая: дежурный стоит за столом, берет очередное "дело", выкликает. Кто-то из прибывших выходит на шаг вперед, отвечает. Кучкой сбились, человек пятнадцать прибыло.

Капитан Осипов, помню, дежурил. Увидел меня - докладывает. Я ему рукой махнул: не обращайте, мол, внимания. Работайте.

Сел в углу, разглядываю, что за люди прибыли.

Должен тебе прямо сказать - отношение тут у нас, службистов, к новичкам двоякое. По-человечески, конечно, жалко. Не по отдельности там каждого их ведь пока никого не знаешь, а так - всех скопом. Не тюрьма, так и не воля вольная. А люди... Это во мне одна часть жалеет. Общечеловеческая, которая - поменьше. А вторая моя часть - начальник колонии, эта побольше и интересы у нее - свои. У нас ведь производство, годовой план, на несколько миллионов рублей прибыли даем. И как по одной давней, но в общем-то верной, формуле кадры и тут все решают. Вот я и прикидываю, что за кадры к нам прибыли. Этот, по рукам, вроде слесарь или токарь - толково. Этот больше на шофера смахивает - хоть и в заключение ехал, а одет пофасонпстей. Шофер - тоже толково, на дороге не валяется. Хуже всего - с интеллигенцией. С этой прослойкой, пока ее к месту приспособишь, намучаешься. Претензий много, отдача - на мизинец. Да, чтоб не забыть: мы стараемся давать людям работу по профессиям. А не успел ее заиметь научим.

Свое профтехобразование, и не хвастаюсь - очень неплохо поставлено. После освобождения, если, конечно, дурака но валяли, от нас мастерами уходят.

Смотрю вот так, гадаю - вижу, позади всех парнишка жмется. Лицо хорошее, чистое, одни брови чего стоят!

Черные, черные. Девчата от таких бровей покоя лишаются. И одет чище других. Хорошая шапка, "московка" с воротником - прямо в командировку прибыл. А на душе - черт знает что творится! Глаза как у затравленного. Озирается словно его убивать сейчас будут. Ясно - впервые, и не из блатных. Те и одежонку соответственную берут, и смотрят не так. Спокойно, с любопытством, независимо - как угодно, но - уверенно. Иной еще - сукин сын! - с ухмылкой, будто не в колонию, а к теще на блины явился!

Правильно оказалось - новичок. Только я так подумал, Осипов вызывает:

- Балакпн.

Пробился вперед этот самый чернобровый, лицо - вотвот сгорит. И глаз поднять не может. - . Я, - говорит.

- Имя, отчество?

- Петр... Петр Николаевич.

- По какой статье осужден?

- Пятьдесят девятая, три "в"...