Летняя практика

И жестко впился в дрогнувшие после его слов губы не поцелуем даже, укусом. Не давая возможности даже вдох сделать, ловя ее взметнувшиеся, чтоб оттолкнуть, руки одной ладонью, сжимая, поддергивая вверх, над головой, и припечатывая к двери. Сучка! Будет тут еще рассказывать, что они не будут вместе! Будет тут еще крутить им!

Понимание того, что ее только что целовал другой мужик, и так же залезал языком в рот, трахал ее практически, не добавляло легкости происходящему. Данил яростно кусал мягкие губы, стремясь выгрызть из ее памяти даже само воспоминание о другом, о том, как это вообще может быть!

Только он теперь!

Только с ним!

Только его губы, его вкус, его запах!

Никого другого! Не будет никогда никого другого!

Лена, вначале оторопевшая от грубости и жесткости происходящего, еще несколько раз трепыхнулась, извиваясь, стараясь освободить руки. Она явно задыхалась от его тяжести, от того, что, целуя, он немного сжимал ладонь на горле, не давая доступ воздуха, от его напора.

А потом, в какой-то момент, обмякла, слабо выдохнула ему в рот, словно прекращая борьбу, сдаваясь на его милость.

Данил тут же отпустил ее руки, переключился с губ на шею, с наслаждением ощущая, как она дрожит от каждого его движения, от каждого касания. Сунул колено между ног, резко поднял вверх, перехватил под бедра, усаживая на себя. И тут же пробираясь пальцами под шорты. И замирая.

Неверяще глядя на нее безумными, шальными глазами.

- Охереееть… Ты же мокрая. Лена, ты же совершенно, сука, мокрая! Кому ты врешь? Кого ты пытаешься нае*ть???

Лена, тяжело дыша и сжимая в горсти его футболку на груди, смотрела, не отрываясь, и глаза ее были, пожалуй, еще более бешеными и шальными, чем его. Она, как всегда, не призналась ни в чем, но Данилу и не требовалось.

Она его хотела, дико хотела, так же, как и он ее!

Дура! Чего мучить их обоих?

Он неожиданно еще сильнее разозлился на нее, и еще сильнее захотел.

Опасная смесь, дикая.

То, что нужно для сегодняшней ночи.

Летняя практика. Ночные игры. 

Лена поняла по его взгляду, что настроение поменялось, и опять неуверенно попыталась вырваться.

Да ну конечно! Прям сейчас!

Данил оторвал ее от двери и развернул к кровати. Полутораспалке. Наверняка, скрипучей.

Не надо палиться лишний раз. Или надо? Потом. Сейчас не надо. Помешают еще.

Напротив стоял диван. Крепкий на вид, тяжелый. Самое оно.

Он легко опрокинул Лену на мягкие подушки и тут же поддернул к себе за ноги, становясь перед диваном на колени.

Она только ахнула от резкого перемещения. Заколка слетела, волосы разметались каштановым ореолом вокруг головы, распухшие губы, глаза с расширенными дико зрачками…

Да ты ж моя девочка…

Данил, не давая времени на осмысление положения, навалился на нее, прижимая к дивану, дернул майку вместе с лифчиком:

- Ну чего, хочешь меня?

Ему зачем-то очень нужно было это подтверждение происходящего. Понимание того, что она осознает, что она не бессловесная жертва его напора. В этот раз нет.

Он, конечно, злой. Он, конечно, жестко действует. Но она не против. Она точно не против. Главное, чтоб она сама это поняла. И сказала. Развязав ему таким образом руки.

Грудь, освобожденная от оков белья, была чудесно светлой, полной и нереально красивой. Он положил обе ладони, закрывая полностью белые полушария, сжал.

Лена охнула и запрокинула голову назад.

Отзывчивая ты моя девочка… Давай, говори, говори уже…

- Ну что, скажи, что хочешь, скажи… - Данил наклонился и резко всосал острый сосок , немного прикусил, и очень даже вовремя среагировал, зажимая ладонью рот своей женщине. Потому что она, похоже, моментально утратив контроль над собой, чуть не спалила их игры криком.

А это пока что не надо. Пока что.

- Чшшш… Надо быть тихой. Ты же не хочешь, чтоб нас увидели твои студенты?

Лена смотрела на него яростно и беззащитно. И вообще, очень круто выглядела с закрытым ртом.

Данил понял, что игр хватит, потому что еще немного, и будет не особо правильно.

- Ладно, можешь не говорить, кивни.

Он, не убирая руку с ее губ, опять склонился к груди, прихватывая второй сосок, уже зубами, мягко, аккуратно, потом резко подался вверх и заменил пальцы ртом.

И то, с какой готовностью она ответила на его поцелуй, с какой жадностью зарылась ногтями в волосы на затылке, пытаясь притянуть его еще ближе, собственно, сказало все.

Данил решил больше не настаивать. Они потом обязательно поговорят. Обязательно. Потом. Сильно потом.

Данил оторвался от ее губ, посмотрел опять в уже совершенно дикие глаза:

- Ты поняла меня, Лена Николаевна? Тихо. Очень тихо.

Она кивнула, тяжело дыша. Зрелище ее поднимающейся и опускающейся груди с собранными ареолами сосков было охренительным. Самым лучшим из всего, что видел Данил.

Он поднялся, стянул с нее шорты с бельем, содрал с себя майку, вырывая у своей женщины вздох. И не умея сдержать довольную улыбку.

Я знаю, малыш, я все знаю.

Для тебя все. Из-за тебя все.

Много спорта, мало секса.

Все для тебя, бляха муха.

И, если присмотришься, увидишь свое имя. Как раз там, где сердце.