Летние расследования

– Что вы хотите этим сказать? – удивился сторож.

– Только то, что уже сказала, – ответила детектив.

– Ну вы даете! – то ли с удивлением, то ли с восхищением глядя на нее, протянул сторож.

– Я, честно говоря, тоже не понял, что вы хотели сказать, – заметил Морис, когда они уже сели в машину.

– Ты видел рощу? – спросила его Мирослава.

– Конечно видел.

– Тебе никогда не приходило в голову, что роща и, вообще, лес – живое существо? Вернее, каждое отдельное дерево, если даже не личность, то субъект, который имеет право на жизнь.

– По-моему, это уже философия, – пошутил Морис.

– Никакая это не философия, – отмахнулась Мирослава, – просто большинство человеческих особей настолько очерствели, что неспособны видеть страдания и боль умирающего дерева. А ведь оно стонет! Кричит! Просто мы остаемся слепыми и глухими.

– Я не знаю, что вам ответить, – честно признался Морис.

– А я знаю! – резко ответила Мирослава. – Благодаря смерти одного-единственного зажравшегося буржуя спасены сотни деревьев! Живых существ! Которые ничего не отнимают у людей, а только отдают им.

– Что же?

– Да хотя бы чистый воздух! Плюс эстетическую красоту! То есть облагораживают человеческие души, дарят им гармонию. Уводят молодое поколение из виртуального мира в реальный! Так как слушать соловья по гаджету и в живой природе – это две абсолютно разные вещи.

– Может быть, вы и правы, – согласился Морис, – но все-таки это жестоко.

– А уничтожать сотнями деревья, чтобы на их месте возводить людские скворечники и зарабатывать на этом немалые деньги, это не жестоко?!

– Соглашусь с тем, что это непорядочно. Даже аморально.

– Что ж, и на этом спасибо, – грустно усмехнулась Мирослава. – Но поклонникам золотого тельца наплевать и на порядочность, и на мораль.

– Поедем навестить сына? – спросил Миндаугас больше для того, чтобы не вступать в спор.

Мирослава покачала головой. И Морис вспомнил слова Наполеонова о том, что сын убитого Александра Витальевича Музянова Егор Александрович Музянов не хочет заниматься строительным бизнесом.

«Может быть, этот Егор думает так же, как Мирослава?» – промелькнуло в голове у Мориса.

– Ефим Сергеевич Гольцов – проговорила между тем Мирослава, – жил один, родственников, со слов Шуры, у него нет, соседи с ним не общались и ничего толком о нем сказать не могли.

– Это и неудивительно, – ответил Морис. – Соседи сейчас не то чтобы общаться, они нередко в лицо друг друга не знают.

– И то верно, – согласилась Мирослава. – Знаешь что, поедем-ка мы в местное отделение полиции и разыщем участкового. Может, он что-то знает о ничем не примечательном Ефиме Сергеевиче Гольцове.

– Вы что же, думаете, что полиция не говорила с участковым? – удивился Морис.

– Говорить, скорее всего, говорила. Но могла неправильные вопросы задавать.

– А вы знаете правильные? – невольно улыбнулся Морис.

– Я вообще много чего знаю, – на полном серьезе заверила его Мирослава.

Участкового Максима Викторовича Гурьянова им долго разыскивать не пришлось. Молодой долговязый парень смотрел на них несколько секунд растерянным, ничего не понимающим взглядом. Но после того, как Мирослава вежливо растолковала ему свою просьбу, он воскликнул:

– Так его же зарезали!

– Именно поэтому мы и просим вас рассказать о Ефиме Сергеевиче Гольцове все, что вам известно.

Участковый взмахнул несколько раз своими светлыми ресницами, почесал в затылке и нерешительно спросил:

– Как я понял, вы частные детективы?

– Точно, – сказала Мирослава и добавила, понизив голос: – Частные, но надежные.

– В смысле? – не понял парень.

– В том смысле, что вы можете расспросить о нас следователя Александра Романовича Наполеонова. Вы ведь его знаете?

– Знаю, – вздохнул участковый.

По его виду Морис догадался, что Шура уже успел достать парня.

Не утруждая больше себя сомнениями, участковый сказал:

– Гольцов правоохранительным органам не досаждал. В смысле, не буянил, соседи на него не жаловались. В старые времена, – проговорил с нескрываемым сожалением участковый, – его можно было бы привлечь за тунеядство. Не любил Гольцов работать. Перебивался случайными заработками. В основном подрабатывал грузчиком.

Мирослава понимала, что о «старых временах» участковый знал от старших товарищей и, возможно, от своих бабушек и дедушек, но в глубине души она в какой-то мере разделяла его сожаление.

– Вот еще! – неожиданно воскликнул участковый. – Гольцов все-таки привлекался!

– И что он натворил?

– Спилил ель на газоне в одном из дворов. Думал, что никто его ночью там не увидит! И по своей самонадеянности попал сразу на две камеры. Одна во дворе, видимость так себе. Но, когда Гольцов выходил из двора, его засекла камера наблюдения банка.

– И что с ним сделали?

– Что в таких случаях делают? – пожал плечами участковый. – Гольцова оштрафовали.

– Спасибо вам большое, Максим Викторович, – проговорила с чувством Мирослава, – вы нам очень помогли.

– Да не за что, – растерялся участковый, а потом отчеканил: – Служу России.

Мирослава пожала ему руку, и парень смутился еще больше.

* * *

– Может, поедем домой? – спросил Морис без особой надежды в голосе.

– Нет, в школу!