Летний день, или Корыто со старостью

Но требования, божьей милостью, редки. Народ у нас жиденький, хиленький, куда ему требовать? Вот слезу пустить – это дело другое… но я не осуждаю, бывает, и посочувствую кому, тем более что и там просьбам не препятствуют. Все внимательно читают – решают, кому чем подсобить.

А бывает мерзость просто, а не письма. Обвиняет какой-нибудь умник канцелярское начальство, изобличает, позволяет себе резкости всякие. Слова сплошь гадкие – чур-чур-чур, их и говорить страшно – и писаны с таким пылом и жаром! Они там, видно, у себя в канцелярии слова эти, как раскаленную головешку, одно за другим перекидывают, пока до конца письма не дойдут.

Есть ли в них хоть на каплю справедливости?

Ох, и вопросы-то такие задавать страшно. Нашего ли ума это дело?

А мне все же вот что любопытно, сколько им обидных слов отправляют, а они не отворачиваются от умников этих и даже жалеют иного чудака. Да еще сидят там у себя и соображают, как бы ему помочь. Во до чего доходит.

Но вы не подумайте, что народ у нас до того скверный, что только пакости и пишет. Есть и достойные письма, например благодарственные… в адрес какого-нибудь лица или даже самой канцелярии. Пишет вам, мол, такой-то, век благодарен вам буду за вашу благосклонность, век буду помнить, пока, значит, не поступлю в ваше вечное распоряжение. Такое письмо читать одно удовольствие, писать одно удовольствие, я вот только упомянул о нем вскользь, а самому так приятно стало, как будто бы поросенка с хреном откушал. Во какие письма! Даже на постороннее лицо, к делу не относящееся, действие имеют.

А бывают и вовсе чудные письма: взялся человек писать, но не ради своей шкуры старается, ради другого старается, вот ведь широта душевная какая иной раз попадается. За кого просит, спросите? За ближайшего своего, за родственника, а иногда и вовсе за чужого человека.

Какое ему дело до чужого?!

Ан нет, есть дело!

Его будто бы кто под руку толкает, а он пишет, пишет, буквы выводит, загогулины одна за другой на бумагу ползут, как гусеницы толстощекие.

Эх, молодец! Довелось бы мне встретить такого писца, ей богу, не прошел бы мимо. Подошел бы и прямо так и сказал:

– Какой ты молодец! Молодец, братец!

Жаль, что пока сам я так не умею.

Да что я все перечисляю да перечисляю письма всякие разные… будто энциклопедия какая… ведь встречаются такие человеческие экземпляры, которые вовсе писем не пишут, вроде как и не знают, что сидит где-то канцелярия, всеми делами ведает, до всего ей есть дело, даже до гордеца этого затрапезного. Сидит он и за жизнь свою ни строчки в канцелярию не черкнет. И думает, что вроде как спрятался, как страус, про которого в последнем журнальном номере писали, думает, что в канцелярии не видит его никто. Глупец, там всё видят! А вдвойне глупец от того, что не подозревает, что пока он, так сказать, в неблаговидном виде себя показывает, в позе птицы упомянутой застыв, другие-то письма пишут! Пишут! А что они там пишут? Может, и его в своем письмеце не раз помянут, только вот каким словом? А вдруг человек дрянь окажется, ушат грязи на него выльет, накляузничает или еще какую пакость сделает?

Нет уж! Такие дела лучше самому обделывать. Самому-то оно писать надежнее.

Вот я и решился написать. А что?! Хуже я остальных, что ли? Остальные-то, может, уже штук пять (а может, и больше того) писем в канцелярию отправили, а я ни одного пока. Оправдание, конечно, имеется… у меня, человека нонешнего, дел, конечно, предостаточно. По должности дела и другие всякие разные, не всегда выделишь минутку. Но сколько ж можно всё на дела списывать, пора и честь знать, решил и я письмецо начеркать.

А взялся писать, так и не знаю, с чего начать. Что оно должно представлять из себя, письмо-то моё? Раз уж писать, так уж что-то приличное. Галиматью-то, ее и без меня напишут, это уж как будьте любезны.

Сначала думал прошение, как и все, подать. Нужно мне много чего, не букашка, чай, человек, хотя и букашке, если присмотреться, тоже много чего надобно. Начал, да тут же плюнул на это свое прошение. Почему плюнул? Да толку его писать. Прошение – оно как чудище длиннохвостое, только список составишь из того, чего тебе надобно, а тебе ужо и того мало или вовсе передумал, новых просьб (и всё таких бестолковых) в списочек приписал. У чудища хвостище всё длиннее, длиннее от просьб многочисленных. Они там, в канцелярии, по заведенному порядку просьбы эти удовлетворяют, стараются, и то тебе, и это, и всё на блюдечке, а ты уже вроде и забыл про прежние свои просьбы, тебе уже другое подавай. А другой раз и вообще скверно выходит: поклон забудешь отправить за то, что тебе уже выдано. Нет, повременю пока с просьбой, нужно для начала точнее определиться с тем, что мне надобно. А что же писать тогда?