Лето будет сниться…

Ужа и птица были знакомы не первый год, змея утешала птицу, когда коту удалось добраться до первого выводка ласточки. Поздно подоспевшая ужиха гнала обезумевшего от ужаса кота подальше, а спустя время ласточка, в свой черёд, рыдала искренне и безутешно над окоченевшими змейками, которых настигли внезапные ранние заморозки.

Скажете, не бывает так? Ну ведь, коли проспать до обеда, да не увидать в окошко, как восходит солнце, то можно и поспорить, — а не нарисовано ли кем светило яркой краской посреди небосвода.

Тесно обняв друг друга, дремали в лукошке гнезда ласточки. Ужиха притворно томилась на медленных лучах утреннего солнца. В самом деле она была довольна. Жизнь, что зародилась в ней, вскоре должна была сделаться очевидной. И это было прекрасно, как всё вокруг.

Мазанные одной миррой…

«Полюбите обидчика и врага»

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Дозреть, дорасти до любви своих врагов — то не для всякого, да и каждой ли жизни хватит. Столь раз пожалеешь себя, прежде, чем оглянешься, посмотришь сперва на ближнего, после его глазами окрест, да как почуешь вдруг запах сторонних страхов, да кинешься в омут чужой боли с головой. А там — всё тоже, о том же, как своё. Так и постигнешь общность мирскую.

Банальный людской муравейник в здании вокзала. Скульптуры с крыши, преисполненные мудрой отстранённости, взирают на суету прибывающих и на наигранное равнодушие отъезжающих. Туристы с весёлыми лицами бесцельно выискивают в толпе знакомых, достают попить, делятся друг другом, теперь не жалко, ибо скоро по домам, а кого-то посылают за эскимо «на всех», «на дорожку», в складчину.

Самопровозглашённый ментор стоит чуть в стороне, окидывая пространство подле невидящим взором, ненадолго довольный не только тем, что удалось занять ребят делом, но привезти их всех в целости и сохранности. На его веку уже двое, которых «откачал» собственноручно после утопления, третьего не надо, непросто это, — думается ему, и тут же, «не отходя от кассы», в голове возникают новые идеи, планы будущих поездок. Лучше бы, конечно, не с одной ночёвкой, но отъехать как можно дальше, да сплавится по течению реки до самого города. Без того жизнь не жизнь, а существование, прозябание даже.

Может, для кого-то счастье сидеть за обеденным столом или, поджав ноги, на диване, у него всё не так. Только путешествия, экспедиции, с ведомой ему одному целью, да долгие приготовления к ним, могут быть сочтены и добавлены в список событий полноценной, настоящей жизни.

Всё ещё не решаясь разъехаться, расстаться и вот так, сразу, разрушить едва образовавшееся единство, ребята вспоминают взахлёб милые пустяки, недобрым словом немилых комаров и о камнях в рюкзаке, ради смеха втихаря подложенных в чей-то рюкзак. А наставник следил за неумолимо, у него на глазах распадающейся группой, и вспоминал, как в одной из экспедиций проснулся от пристального взгляда змеи.

— Тебе чего? — Спросил он её, нисколько не испугавшись спросонья.

— Да… так. Сегодня будет жарко. Поднимайся, нечего валяться, пойдём со мной, я тебе покажу кое-что.

Со скалы, на которой расположился лагерь, был виден полумесяц бухты с острыми скулами выступающих из воды камней, обросших водорослями, как щетиной. Прозрачное до дна море не мешало рассмотреть пасущихся среди водорослей рыб и их равнодушные взгляды из-под воды.

— Вы, люди, иногда не видите дальше своего носа. — Вздохнула змея. — Смотри чуть выше, туда, где небо с морем слились воедино.

И он прилежно сощурился в сторону горизонта, сквозь который, натягивая светлую, гладкую, нежную кожу морской воды, силилось пробиться солнце.

— Это похоже на бутон цветка вишни, что откроется вот-вот! — Восхитился он.

— Да ты поэт, не иначе. То утренняя заря, пробуждение всего и вся, и случается она каждым утром, думаешь ты про это, ведаешь или нет…

Он собирался что-то ответить змее, быть может, даже возразить, но звонкие голоса ребят вернули его в сегодняшний день:

— Спасибо! Ну, мы пойдём!

— За вами приехали?

— Да, вон, машина. Вас подвезти?

— Нет, спасибо, я на трамвае…

Дозреть, дорасти до любви своих врагов? Поспеть бы когда полюбить и себя самого, как часть того прекрасного, что есть вокруг…

Воля к добру

— Ты отойдёшь?

Она улыбнулась и покачала головой:

— Неа!

— Ну, дай, мы пройдём! Пожалуйста!

— А разве я вам мешаю?! — Лукаво поинтересовалась она.

— Так ты же лежишь прямо поперёк порога!

— И не переступить?! — Иронично засомневалась она.

— Да как-то оно невежливо…

— Ага, невежливо! — Догадливо рассмеялась она. — Ты просто боишься!

— Есть немного… — Признался я.

— Глупо. — Расстроилась она. — Ежели когда делил с кем-то кров, да ещё и не один день, мне думается, можно рассчитывать на доверие.

— Рассчитывать-то можно… — Замялся я. — И ты тоже можешь располагать мной в следующий раз, если понадобиться.

— Так в чём смысл твоих опасений тогда?

— Не знаю. Это безотчётно, независимо от моей воли?

— О… милый! Если так, то нету у тебя той воли!

— Может и нет.