Лето. Секреты выживания растений и животных в сезон изобилия

Затем процесс гнездования внезапно прервался. Целую неделю с темного неба сыпался мелкий дождь, переходящий в снег. Обе птицы примолкли, а через пару дней стали сонными и нахохлились. Вскоре их крылья повисли, вместо того чтобы оставаться плотно сложенными на спине, как раньше. Исчезли мухи, которых можно было бы ловить, по крайней мере тем способом, которым это делают фебы, слетая с излюбленного насеста, чтобы схватить жужжащее насекомое в полете. В пургу насекомые не летают. Я не знал, выживут ли фебы. К моему величайшему удивлению, одна из птиц спрыгнула, как воробей, на бесснежную землю под моим пикапом – видимо, чтобы попробовать что-то новое. Она также зависла перед куском сала, которое я повесил для дятлов, поползней и черношапочных гаичек, и в итоге стала его клевать. Как она узнала, что это съедобно? У фебов не может быть генетической программы поедать сало. Может быть, они подсмотрели это у других птиц, кормящихся там же, – так можно было бы объяснить поведение различных видов птиц, которые добывают питание совершенно по-разному, но все вместе пользуются непривычной пищей в человеческих кормушках.

Когда погода улучшилась, пара мухоловок снова стала выглядеть и звучать жизнерадостно. Как и раньше, они чирикали и одновременно трепетали крыльями, когда в видимом возбуждении садились на выбранное для гнезда место. Песенка феба теперь будет повторяться тысячи раз, как мантра, и бодрить меня еще до утреннего кофе. Я не знаю, почему такая монотонная, немелодичная и сдержанная песня настолько меня воодушевляет. Дело точно не в виртуозном исполнении. Мухоловка феб – представитель отряда воробьинообразных, самого успешного (то есть самого разнообразного и многочисленного) на планете. Воробьинообразные делятся на певчих птиц и на их менее музыкальных братьев, подотряд кричащих воробьиных, или тираннов, куда входят и мухоловки фебы. Это во всех отношениях простая птица.

Хотя фебы не прославились вокалом, у них множество контекстно обусловленных звуков и движений, которые вызывают определенные эмоции. Находясь на своей территории, феб начинает возбужденно петь перед восходом солнца, а через полчаса почти замолкает. Когда пара нашла место для гнезда, она выражает энтузиазм негромкими успокаивающими звуками, и партнеры приходят к согласию, договариваются друг с другом. Начиная строить гнездо, взрослые птицы «чипают» друг другу, иногда вставляя взволнованное «цзиибит» или «чирриип». Когда самка откладывает первое яйцо или вылупляется первый птенец, это тоже обязательно сопровождает возбужденная вокализация. Несколько раз я слышал взволнованные крики в середине дня и понимал, что происходит что-то необычное. Я заглядывал в гнездо и обнаруживал, что начинает проклевываться птенец. Совпадение? Возможно. Я также слышал похожие взволнованные крики, когда прогнал бурундука, который пытался добраться до гнезда фебов. Возможно, у всех этих очень разных событий есть что-то общее и они вызывают одни и те же эмоции.

Просительное «чиип» птенцов в гнезде едва слышно (возможно, дело в том, что по тихому звуку гнездо труднее найти хищнику, потому что птицы в безопасных гнездах, например птенцы дятла в дуплах в твердых деревьях, почти всегда непрерывно шумят). После того как молодняк покидает гнездо, родители зовут «чип», а молодые отвечают «чиип», но теперь подросшие птенцы кричат громче, чтобы их можно было найти и покормить. Эти разные типы зова – не слова. Они передают эмоции, которые я не могу почувствовать так, как птицы, но которые могу понять.

На первой неделе апреля одна из птиц, предположительно самка (у самцов и самок одинаковое оперение), начала носить в клюве грязь из глинистой лужи на подъездной дороге. Мухоловка прилепляла ее на тонком выступе, на краю доски под крышей черного хода в дом, а также приносила зеленый мох из леса и укрепляла, украшала и маскировала им гнездо. Затем, когда гнездовая чаша была готова, птица стала подбирать шерсть бродячих собак и растительные волокна для выстилки гнезда, а на последней неделе апреля откладывала по одному безупречно белому яичку в день, пока в кладке их не стало пять штук. К тому времени мухоловка привыкла к нашим хождениям туда-сюда и редко вылетала из гнезда. Яйца проклюнулись через две недели насиживания. Желтовато-розовые птенцы были покрыты редкими пучками белого пуха.

К началу июня молодняк был почти готов покинуть гнездо, и однажды я увидел, как родитель принес в клюве большого кузнечика. Рот открыл только один птенец: выводок, должно быть, был хорошо накормлен. Тут начался ливень, а когда он закончился, я сразу услышал оживленное «фии-бии». Но песенка доносилась не с выступа возле гнезда, как обычно, и время для нее было не характерное – не рассвет. Наоборот, дело шло к сумеркам. Я взглянул вверх и увидел феба, который кружил высоко в небе, как жаворонок или вальдшнеп, но лишь несколько секунд. Почти сразу же его неожиданное выступление закончилось, он неподвижно расставил крылья, сделал круг и нырнул обратно вниз.