Лето у моря

— Ты не виноват, Дик! Кроме того, папа все очень здорово организовал, Тиму бы понравилось и тебе тоже: на панихиде были все ваши сотрудники, а отпевали мы его в Моссбридже, у отца Корнелла, — глаза ее наполнились слезами, — было так странно! Еще недавно мы там венчались, а теперь…

И вот тогда реальность обрушилась на меня целиком и сразу: Тим умер! Как будто кто-то прокричал мне это прямо в ухо. Тима больше нет! Стыдно ли плакать мужчинам? Говорят, да. Говорят, мужчины вообще не плачут. Вранье все это. Полная чушь. И уж тем более не стыдно плакать при самом любимом, самом родном человеке на свете. Я рыдал, уткнувшись в худенькое плечико Брэнды, она плакала со мной, гладя меня по голове.

— Я хочу к Тиму, — севшим голосом сказал, наконец, я. Брэнда испуганно посмотрела на меня:

— Дик…

— Да нет, милая! Я имел в виду: хочу увидеть его могилу.

— А ты в состоянии встать?

— Думаю, да.

— Тогда я скажу водителю, он нас отвезет. Одевайся пока, твои вещи в шкафу.

Она направилась к двери, и только сейчас я заметил, как сильно Брэнда исхудала, осунулась, у нее вновь появилась синева под глазами.

— Брэн…

Она обернулась:

— Да, родной?

— Я очень люблю тебя…

— А я тебя еще больше, — прошептала моя жена и вышла.

В тот день я впервые увидел могилу Тима на моссбриджеском кладбище. Каменная плита с датой рождения и датой смерти. И надпись: Тим Райан Грант. «Блаженны чистые сердцем, ибо Бога узрят они…»

Я стоял, молча, полностью отдавшись боли, захлестнувшей меня. Брэнда держала мою руку. Я стоял и думал, сколько может выдержать человек? Что еще предстоит вынести мне? И извечный вопрос: за что? Почему Тим ушел? Где сейчас тот подонок, выпустивший в него роковые пули? Кто он? Зачем он убил моего друга?

Потом мы вернулись в Лондон. В машине я обнимал Брэнду, молясь о том, чтобы она как можно дольше была рядом…

В особняке Кэмпбеллов нас ждал мой тесть. Брэнда поднялась наверх, а я остался с ним в той самой гостиной, где еще недавно мы так мило познакомились.

— Как себя чувствуешь? — спросил он.

— Спасибо, сэр, за все спасибо, за меня, за Тима…

— О чем ты говоришь, какое там спасибо, — Кэмпбелл налил мне виски. — Царствие небесное твоему другу, Ричард. Пусть покоится с миром.

Мы выпили, не чокаясь.

— Ричард, сейчас приедет инспектор Хьюз, ну, помнишь, тот, который занимается делом Тима. Я выделил ему в помощь своих ребят, они все уже носом землю роют, но этого мерзавца найдут, вот увидишь.

— Спасибо, сэр, — опять сказал я.

— Я понимаю, как тебе сейчас нелегко, но должен сказать, что Брэнде стало хуже… Она, конечно, держится молодцом, из-за тебя в первую очередь, однако дела обстоят намного серьезней, чем когда-либо.

— Господи… — выдохнул я, чувствуя, как колотится сердце. — Только не это…

— Встряхнись, Ричард! Жизнь часто бьет нас по лицу, но совсем не обязательно подставлять ей другую щеку, слышишь? Не раскисай! Подумай, каково Брэнде! Ты должен быть сильным. Я очень на тебя надеюсь.

— Конечно, мистер Кэмпбелл, вы правы. Я возьму себя в руки, еще так много предстоит сделать: магазин теперь на мне, и я не позволю погибнуть делу моего друга. Сейчас поговорю с инспектором и поеду на работу.

— Так-то лучше! — кивнул мой тесть, и тут же дворецкий Гарольд доложил о приходе Хьюза. Он стремительно вошел в гостиную, поздоровался.

— Присаживайтесь! — Кэмпбелл указал ему на кресло.

— Благодарю… Мистер Дин, я понимаю, в каком вы состоянии, примите мои искренние соболезнования. Но я должен задать вам несколько вопросов.

— Конечно, инспектор. Правда, я не знаю, чем могу помочь: меня ведь не было в Лондоне, когда…

— Да, я в курсе. Речь не об этом. Меня интересуют формальности. Как часто, например, мистер Грант засиживался допоздна на работе?

— Он там и живет, то есть… жил, этажом выше, поэтому всегда приходил раньше всех и уходил последним, — было как-то жутко говорить о Тиме в прошедшем времени.

— А в чьи обязанности входило закрывать дверь магазина?

Я пожал плечами:

— Да мы как-то не распределяли эту обязанность, инспектор. Магазин работает до девяти часов вечера, поэтому дверь обычно закрывал или последний уходящий продавец, или управляющий, или сам Тим, или я. Ключи-то были у всех.

— А кто снимал дневную выручку? Или вы оставляли ее на ночь в кассе и забирали утром?

— Ни в коем случае. Этим всегда занимался лично Тим: после закрытия магазина он первым делом забирал выручку, обнулял кассу, а потом в кабинете подводил итоги. Иногда ему помогали я или мистер Нортон. На ночь деньги в кассе мы не оставляли. Зачем? Утром ведь не до этого.

— Согласен, — кивнул инспектор. — А кто из соседних торговцев мог знать о ваших внутренних порядках?

— Все без исключения, — уверенно сказал я. — Это они нам посоветовали так поступать еще сто лет назад, ведь по сравнению с большинством соседей мы новички на Оксфорд-стрит: нашему магазину всего семь лет.

— Значит, они тоже снимают выручку по вечерам?

— Без сомнений.

— Хорошо. Тогда мы смело исключаем версию о том, что на магазин преступника навели ваши соседи… А как насчет конкурентов?