Летучий корабль

И наш гид начинает рассказывать. Но настырная туристка все настаивает — ей кажется, что где-то обязательно должна быть утонувшая девушка. И гид старается всячески оправдать ее ожидания:

- Может быть, Вы имеете в виду легенду о Геро и Леандре? Геро, жрица Афродиты, действительно бросилась в море со скалы, увидев своего возлюбленного мертвым…

Уже потом, в Загребе, я сам не раз ужасался пропасти собственного незнания. Но, когда я читал и про Тесея, и про Геракла, и всех прочих греческих героев и героинь, я не раз удивлялся, отчего все они, если что-то не ладилось в их жизни, так и готовы были броситься в нежно-лазоревые теплые воды. А, может быть, их тела так никогда и не достигали манящей прозрачной глубины, а разбивались об острые камни, словно клыки торчащие из обманчиво ласковых вод.

А еще я был практически уверен — если бы Ариадна и дала мне волшебный клубок, то все нити в нем оказались бы запутанными и оборванными, приводя меня в конечный пункт назначения — в мое никуда. Впрочем, туда я сумел добраться и без посторонней помощи.

* * *

Я не думаю о богах и героях, стоя на подоконнике в тот самый страшный день в моей жизни. Я просто смотрю вниз, безотрывно, долго — меня притягивают кажущиеся столь спокойными и умиротворяющими объятия безмятежного моря. Там, далеко-далеко внизу. Там, куда мне не добраться, потому что покой, которого я так жажду, забвение, которое обещает мне вода, о, их надежно охраняют скалы. Изломанные каменные зубы не обещают скорой и легкой смерти. И ветер, такой теплый и беззаботный, дует мне сейчас прямо в лицо, словно пытаясь отговорить от того, что я затеял. Словно хочет рассказать мне о том, как безобразно будет выглядеть мое окровавленное тело, о том, что море не примет меня… И я медлю, не отрывая взгляда от смертоносных скал и манящей голубизны внизу, подставляя лицо жаркому дыханию уходящего дня. Нет, назад я не повернул бы ни за что — я просто не мог сам по своей воле вернуться в ту клетку, по которой кружил весь день. И страх не пускает меня обратно. Страх перед пиратским капитаном, который может вернуться в любой момент, страх перед тем, что он еще может сделать со мной… Все, что угодно. И когда смутные картины, о реальности которых я не имею ни малейшего представления, вновь начинают наполнять меня, я все же отрываю руку от оконной рамы. Все, еще раз глубоко вдохнуть, и…

И… я слишком уж долго прощался со своей жизнью, потому что я, разумеется, не успеваю. Завороженный притягательностью обрыва, я не слышу, как за моей спиной распахивается дверь, не улавливаю быстрых крадущихся шагов ягуара. И опоминаюсь, только когда он хватает меня сзади за футболку, сдергивает с подоконника и легко, словно котенка, отбрасывает обратно в комнату. Я понимаю, что все пропало, когда стремительно приближаюсь к ровным прямоугольникам паркета в дальнем углу, и именно это придает мне силы. Потому что я уже был готов сделать шаг в бездну, а раз так, мне ли бояться господина капитана? И, собрав остатки своих аврорских навыков, я успеваю сгруппироваться в последний момент, чтобы не отшибить себе руки и колени при падении, перекатываюсь так, чтобы оказаться как можно ближе к своему врагу, мгновенно вскакиваю и, почти не видя его, все же наношу ему удар — прямо в его ненавистное лицо, кулаком, наотмашь. Я был бы счастлив, если бы мне удалось повредить драгоценный римский профиль лорда Довилля, но и так отлично. О, да, вот теперь, когда терять мне больше нечего, пусть он даже и не думает приказывать мне не сопротивляться. Мне сейчас плевать на моих бедных-несчастных друзей, оставшихся заложниками на пиратском острове. Почему я должен платить за них ТАКУЮ цену?

Конечно, в той эйфории, что охватила меня в тот момент, я пропускаю ответный удар Довилля — такой же хлесткий и быстрый, как и мой. Я не чувствую боли, только металлический привкус крови на губах.

- Ах ты, верткая дрянь! — рычит он, пытаясь перехватить мои запястья. — Твоя жизнь больше не принадлежит тебе, ты забыл?

Но я не стану ни слушать его, ни отвечать. Я бью его опять — в грудь, живот — я даже не пытаюсь причинить ему боль, моя ярость — яркая, как сноп света, слепит меня настолько, что я даже не замечаю, как с меня слетают очки. Это совершенно не имеет значения — мне кажется, меня ведет какое-то звериное чутье, позволяя бить без промаха и уворачиваться от пирата в самый последний момент. Нет, не от ударов, их я получаю достаточно, но главное не дать ему схватить меня, как можно дольше. Я даже не стану пытаться проорать ему, как я его ненавижу, думаю, ему все и так понятно, раз я просто молочу кулаками, куда попало. Пока я еще могу, пока еще хватает дыхания.

— Что, Поттер, захотел навесить на меня еще и свою смерть в придачу к родителям?