Лев Толстой

Свадьба Тани состоялась 24 июля, Лев Николаевич был посаженым отцом, выглядел счастливым, хотя любимая свояченица покидала их с Соней дом. Но Наташа Ростова оставалась с ними.

Толстой прервал работу над продолжением романа и приступил к корректуре первых глав – в середине июля были получены первые гранки. Он внес столько исправлений, что возмущенный Бартенев написал ему двенадцатого августа: «Вы Бог знает что делаете. Эдак мы никогда не кончим поправок и печатания… большая половина вашего перемарывания не нужна… Я велел написать в типографии Вам счет за корректуры».

«Не марать так, как я мараю, я не могу, и твердо знаю, что маранье это идет в великую пользу, – отвечал писатель. – И не боюсь потому счетов типографии, которые, надеюсь, не будут уж очень придирчивы. То именно, что вам нравится, было бы много хуже, ежели бы не было раз 5 перемарано».[416]

Что касается глав, относящихся к вступлению Пьера в масонскую ложу (том II, часть вторая, главы III и IV), то правки было столько, что автор усомнился в том, что корректор сумеет в них разобраться, и потребовал прислать ему новые гранки. Тем не менее работа шла быстро, и 23 сентября Толстой опять приехал в Москву, чтобы встретиться с издателем и посетить Бородино. Его спутником в этой поездке стал двенадцатилетний Степан Берс, младший брат Сони.

За два дня они обошли вдоль и поперек огромное поле, грязное, покрытое мглою, с холмами и оврагами, где почти полвека назад произошла одна из самых кровопролитных битв за время наполеоновских войн. Что означала победа у Бородина для русских и французов? Столкновение двух армий Лев Николаевич представлял себе с невероятной отчетливостью – много читал о нем в книгах, но здесь, на месте, все воспринималось в новом свете. Он расспрашивал старых крестьян, которые путались в воспоминаниях, делал заметки, сверялся с картами, уточнял движение войск, размещал в этих местах своих героев. И дождливый туман 26 сентября 1867 года рассеивался – наступал солнечный осенний день 1812 года с полями ржи, военными, трепещущими на ветру знаменами, гулом пушек. Взволнованный этими видениями, Толстой пересказывал их своему маленькому компаньону, который слушал его вполуха. Ночь провели на постоялом дворе женского монастыря, на следующий день прогулялись по окрестностям и возвратились в Москву. «Я очень доволен, очень, – своей поездкой и даже тем, как я перенес ее, несмотря на отсутствие сна и еды порядочной, – отчитывается он жене 27 сентября. – Только бы Бог дал здоровья и спокойствия, а я напишу такое Бородинское сражение, какого еще не было».

В Ясной Поляне его дожидались князь Андрей, Пьер, Наполеон, Кутузов… И, к сожалению, новые гранки. Он был вымотан, в голове туман. Сумеет ли завершить свой труд? Что скажет цензура? И делится своими сомнениями с Бартеневым в письме от 8 декабря: «Теперь, когда дело приближается к концу, на меня находит страх, как бы цензура или типография не сделала какой-нибудь гадости». Он рассчитывал, что первые три тома увидят свет еще до конца 1867 года. Надо было что-то делать с названием: «1805 год» не годился для произведения, действие которого простирается до 1812 года. Остановился на «Все хорошо, что хорошо кончается», казалось, это придаст книге очарование и поэтичность английского романа. Но вдруг его осенило, и 17 декабря «Московские ведомости» опубликовали анонс, в котором говорилось о скором выходе в свет произведения графа Толстого «Война и мир».

Небольшой труд Прудона, опубликованный в 1861 году и переведенный на русский в 1864-м, подарил Толстому название, достойное масштабов его замысла. Первый тираж «Войны и мира» был раскуплен за несколько дней. Выход четвертого тома в мае следующего года стал подтверждением внимания публики к роману. Со всех сторон до Толстого доходили хвалебные отклики, он ускорил темп работы. Год 1868-й посвящен был редактированию продолжения и бесконечной корректуре гранок. Лев Николаевич позволил себе лишь небольшой отдых летом: в погожие дни ходил на охоту, ловил рыбу, занимался имением, территория которого увеличилась за счет приобретения новых земель, часто ездил к брату Сергею, много читал, вперемежку историков и философов, хотел было перевести «Воспоминания о жизни на острове Святой Елены» или основать журнал, посвященный тому, что не могло иметь успеха в XIX веке, но пользовалось бы им в XX. Отношения с женой были такими теплыми и простыми, что она написала: «Теперь мы спорим иногда, но у ссор этих такие глубокие и тонкие причины, что их не было бы, если бы мы не любили друг друга так, как любим. Мы женаты уже шесть лет, а моя любовь становится только больше. Левочка часто говорит, что это уже не любовь, а столь прочное душевное слияние, что мы не смогли бы больше жить друг без друга. Я продолжаю любить его той же беспокойной, страстной, ревнивой и поэтичной любовью. Его надежность и спокойствие иногда сердят меня».[417]