Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня

Надо прежде решить, что такое жизнь? То ли, что я вижу в других, как она начинается и прекращается, или то, что я знаю в себе. Если она то, что я знаю в себе, она только и есть, и потому она не может уничтожиться. То же, что в телах передо мной кончаются процессы, соединённые с жизнью во мне и других существах, показывает мне только то, что жизнь куда-то уходит из моих чувственных глаз. Уйти же, уничтожиться она никак не может, потому что, кроме неё, ничего нет в мире. [105]

…То, что представляется человеку смертью, есть только для тех людей, которые полагают свою жизнь во времени. Для людей же, понимающих жизнь в том, в чём она действительно заключается, в усилии, совершаемом человеком в настоящем для освобождения себя от всего того, что препятствует его соединению с богом и другими существами, нет и не может быть смерти. [106]

Есть в этой жизни такое состояние, при котором не видишь смерти, а видишь и сознаёшь только жизнь вечную. Как бы в туннеле есть такое положение, в котором видишь свет, – это положение по направлению туннеля. И в жизни то же, если стоишь по направлению воли бога, то видишь жизнь вечную, станешь к ней боком – и видишь мрак. Вера в бессмертие даётся не рассуждением, а жизнью. [107]

Я люблю свой сад, люблю читать книжки, ласкать детей. Умирая, я лишаюсь этого, и потому мне не хочется умереть, и я боюсь смерти. Может случиться, что вся моя жизнь составлена из таких временных мирских желаний и их удовлетворений. Если так, то мне нельзя не бояться того, что прекратит эти желания. Но если эти желания и их удовлетворение заменялись во мне и заменились другим желанием исполнять волю Бога, отдаться ему в том виде, в котором я теперь, и во всех возможных видах, в которых я буду или есмь, – то чем больше они заменились, тем меньше не столько мне страшна смерть, – но тем меньше существует для меня смерть. А если они заменились совсем, то и нет ничего, кроме жизни, и нет смерти. Заменять мирское, временное вечным, это – путь жизни, и по нём-то надо идти нам. А как – это в своей душе знает каждый из нас. И вы знаете, когда поищете у себя в глубине сердца. [108]

Истинная цель жизни в том, чтобы узнать жизнь бесконечную. [109]

Живущий жизнью истинной так уверен в неистребимости его жизни, что не может жалеть этой жизни, как не может жалеть тратить воду тот, кто стоит у неиссякаемого источника её. [110]

Чем меньше страха смерти, тем больше свобода, спокойствие, сознание могущества духа и радость жизни. При полном освобождении от этого страха, при полном сознании единства жизни этой с бесконечной, истинной жизнью должно быть полное, ничем ненарушимое спокойствие, сознание своего всемогущества и блаженства. [111]

Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится её, тому принадлежит всё. [112]

Голос, который говорит нам, что мы бессмертны, есть голос живущего в нас Бога. [113]

Если (…) мы будем утверждать, что смерть уничтожает всё то, что составляет наше «я», это будет (…) произвольно и прямо противоречивое разуму, потому что в нашем «я», как и во всём существующем, есть нечто истинное и непреходящее; если же я признаю своим «я» это непреходящее, то очевидно, что я не уничтожусь. [114]

Человек, сознавая своё духовное существо, не может уничтожиться. [115]

Любовь к добру и вера в бессмертие – нераздельны. [116]

Я совершенно основательно боялся уничтожения в смерти, когда во мне не было истинной жизни (в молодости) – теперь, имея эту жизнь, не могу себе представить уничтожения. Мне удивительно хорошо. [117]

Вся жизнь была только увеличение и укрепление своего божественного сознания. Как же может оно уничтожиться? Мы не сомневаемся в том, что в материальном мире ничто не исчезает, ни материя, ни энергия. Как же думать, что уничтожится духовное существование? [118]

…Почувствовал верность, близость, радость смерти, т. е. перехода в другую жизнь. В будущую жизнь можно смотреть через два окна: одно внизу, на уровне животного: в окно это виден один ужасный мрак, и страшно; другое окно выше, на уровне духовной жизни, и через него открывается свет и радость. [119]

Обычно мы начало жизни определяем рождением, а смерть – прекращением физиологических процессов. Но мы можем определять пределы её и иначе: не физиологически, но психологически: можем называть жизнью только то, что совершается при сознании личности, и тогда жизнь начнётся не с рождения и кончится не физической смертью. [120]

Человек, живущий одной животной жизнью, не может не верить в полное уничтожение всего со смертью, не может не думать, не верить так, пока живёт животною жизнью; и потому не может не бояться смерти. [121]

Ta twam asi (Tat twam asi (санскр.) – то ты есть). Ты это я. Смерть есть распадение известных соединений. Дух не соединение, а простое. И потому не подлежит смерти и также рождению. [122]

Кто видит смысл жизни в усовершенствовании, не может верить в смерть, – в то, чтобы усовершенствование обрывалось. То, что совершенствуется, только изменяет форму. [123]