Лягушки королевы. Что делала МИ-6 у крейсера «Орджоникидзе»

Серов закрыл архивную папку. Он неплохо поработал в этот день, успел просмотреть многие материалы и отобрать интересовавшие его документы, которые намеревался взять с собой. Это были не только материалы о Хрущеве, это были и его собственные доклады об операциях войск НКВД против гражданского населения во время войны.

Генерал вернулся к себе в кабинет. Достал отобранные документы, вложил их в отверстие «шредера» и нажал кнопку машины. Через мгновение от компромата остались лишь тонкие лоскутки макулатуры. Настроение генерала заметно улучшилось. Он вспомнил разговор с Хрущевым, который состоялся накануне назначения Серова председателем КГБ. Хрущев тогда еще только входил в роль «Первого». Его противостояние с новоиспеченным премьером страны Георгием Максимилиановичем Маленковым лишь набирало силу, но уже обещало перерасти в бескомпромиссный конфликт в самом недалеком будущем.

«Первый» искал себе партнеров в этой трудной борьбе, расставлял преданных ему людей на ответственные посты, расширял основу своей пока еще ограниченной и шаткой власти внутри запуганной и истерзанной сталинскими репрессиями партийной номенклатуры. Ему во что бы то ни стало нужны были союзники в предстоявшей борьбе за власть. Серов обещал быть именно таким человеком.

— Иван, — сказал он ему тогда, — я тебя знаю уже 15 лет, да и ты со мной не раз хлебал из одного котелка. Слава богу, вместе мы справились с этой гнидой Берией прошлым летом, но наступают новые нелегкие времена. В одиночку нам их не пережить. Давай не забывать об этом.

Они крепко пожали тогда друг другу руки и обнялись. Оба верили в силу их союза и понимали важность обоюдной поддержки. Только взаимная поддержка и конфиденциальный союз давали Хрущеву и Серову надежду на победу в новой борьбе.

Когда Сталина не стало и удалось расправиться с Берией, Хрущев дал себе слово сделать все возможное, чтобы от той гнетущей, жестокой и ненавистной атмосферы страха, в которой он прожил столько лет, не осталось и следа. Были образованы первые комиссии по реабилитации невинно осужденных. Стали возвращаться из лагерей первые сотни тысяч заключенных. Вернулась из ГУЛАГа и Любовь Хрущева, вдова его сына от первого брака. Леонид погиб в 1943 году под Воронежем в одном из воздушных боев. Его останки так и не удалось найти: от врезавшегося в землю истребителя осталась лишь яма с водой.

Для особистов этого факта было вполне достаточно, чтобы заподозрить самое невероятное. Если тело не найдено, значит, летчик перешел на сторону врага, значит он изменник родины. На скорую руку было состряпано дело — одно из миллионов подобных, — вдова погибшего была объявлена шведской шпионкой и отправлена по этапу в Сибирь.

Президиум ЦК в тот день прошел в горячих спорах. Хрущев настаивал на необходимости выступить с докладом. Сталинская гвардия — Молотов, Каганович, Ворошилов — категорически выступала против. Хрущеву пришлось тогда пойти на крайний шаг — заявить, что он в любом случае сделает доклад, даже не имея на то согласия Президиума.

Такая непреклонность Хрущева склонила, в конце концов, на его сторону колебавшихся до этого членов Президиума — Маленкова, Булганина, Сабурова, Первухина, — и предложение первого секретаря было принято. Правда, с оговоркой: доклад должен был быть сделан на закрытой сессии и не подлежал огласке.

Серов был одним из немногих в руководстве, кто знал содержание секретного доклада до его произнесения. Он понимал, что, осуждая Сталина, Хрущев тем самым подрывал авторитет своих политических оппонентов — Молотова, Маленкова и Кагановича, ближайших соратников умершего вождя. Это был тактический ход в борьбе за власть, и Иван Александрович решительно поддержал своего старого друга в этой трудной борьбе.

Но очевидным было и другое: секретный доклад содержал в себе заряд огромной разрушительной силы. Он взрывал укоренившееся за годы сталинской пропаганды у миллионов людей в стране и за рубежом представление о советском строе как о самом гуманном, справедливом и прогрессивном строе на земле.

Чтобы не допустить сокрушительных последствий антисталинских разоблачений, комитету госбезопасности было поручено президиумом ЦК обеспечить сохранение секретного доклада Хрущева в тайне.

— Никита Сергеевич, вы же ставите передо мной невыполнимую задачу. Я не могу гарантировать сохранения вашего доклада в тайне, — заявил Серов Хрущеву после съезда. — Доклад слышали тысячи людей, его копии направлены в десятки стран руководителям братских партий…

— Успокойся, Иван, никто тебя с работы за невыполнение этого поручения президиума ЦК не снимет. Я не хуже тебя понимаю, что шила в мешке не утаишь.

Из той короткой беседы с первым секретарем Серов понял, что Хрущев вовсе не хотел сохранения доклада в тайне. Выступление на съезде было его козырной картой в сложной политической борьбе. И он был намерен играть в открытую.

Серова, впрочем, беспокоило другое. Он понимал, что рано или поздно секретный доклад попадет на Запад. Для Лондона или Вашингтона он тоже мог оказаться козырной картой в политической борьбе.