Лярва

Ввиду такой близости автомобиля от места поминовения умершего, а также из-за того, что ни единого человека поблизости до сих пор не наблюдалось, Волчара оставил двери машины открытыми, и жена об этом знала. Ключи от машины муж забрал с собой, однако у жены всегда был второй экземпляр, и она немедленно вставила ключ в привод зажигания.

— Садись в машину и будь здесь, — сказала она сыну, помогая ему усесться на переднее пассажирское сиденье. — Я сама поговорю с дядей и тётей. Понятно?

Максим кивнул, с любопытством всматриваясь в панель приборов, так как обыкновенно сидел в машине на заднем сиденье, вдали от панели.

Уже повернувшись с намереньем возвращаться к дорожке, мать вдруг замялась и нерешительно обернулась к сыну, размышляя о чём-то. Затем всё же открыла опять дверь машины и добавила:

— Я сейчас захлопну дверь, а ты смотри, наблюдай в окно за мной и за этими людьми. Если они сделают что-нибудь плохое, то нажми вот эти кнопочки, блокирующие двери. Помнишь, как папа объяснял тебе их назначение? На всех четырёх дверях, хорошо?

Сын недоумённо моргал на неё и улыбался. Затем кивнул.

— Только быстро нажми! На всех четырёх дверях! Запомнил?

Она захлопнула дверь и ободряюще помахала рукой сыну. Он смотрел изнутри на мать, приплюснув к стеклу нос и губы.

Отчасти успокоенная этою предосторожностью, она вернулась к могиле деда и затем на дорожку как раз в тот момент, когда головы поднимавшихся по холму незнакомцев уже сравнялись с уровнем её пояса. Между ними и ею оставалось уже метров десять, и вполне можно было начинать расспросы. В последний раз окинувши взглядом местность за спинами незнакомцев в надежде увидеть мужа, она досадливо вздохнула и возвысила голос:

— Послушайте, вы там, внизу, не видели моего мужа? Такого высокого мужчину в белой футболке.

Они стояли уже прямо перед ней, отдувались после подъёма и молчали. Присмотревшись к этой паре внимательнее, жена Волчары ощутила подобие тисков, медленно сжимающих её сердце. Ибо внешний вид обоих не только не успокаивал, но и вселял дополнительную тревогу.

Женщина была одета в старую коричневую футболку со множеством дыр на самых видных местах, явно очень грязную и покрытую пятнами (сквозь одну гигантскую дыру даже выглядывало голое плечо), а также в ужасного вида трико, тоже грязное, донельзя разношенное и растянутое на коленях. Ноги были обуты в нечто неопределимое — то ли в тапки, то ли в сандалии, явно не подходившие ей по размеру. Её шея была совершенно мокрою из-за стекавшего по ней ручьями пота, которого потёки виднелись и на футболке. Собранные в пучок на затылке жирные волосы, кривящийся в какой-то хищной ухмылке рот и недобрый взгляд жёстких, бездушных глаз, взирающих исподлобья, довершали картину явственной принадлежности этой женщины к низшему социальному слою.

Однако беспокойство матери, в этот миг невольно оглянувшейся на машину с сыном, ещё более усилилось и приобрело неприятно-паническую окраску, когда она взглянула на спутника этой женщины — плечистого гиганта с ухватистыми и мускулистыми ручищами, бывшего ростом чуть ли не вдвое выше обеих женщин. Впрочем, ей, с одного взгляда оценившей по достоинству его фигуру и физические возможности, так и не удалось рассмотреть в подробностях лицо, которое он старательно отворачивал в сторону и опускал долу, словно бы не желая показывать. Когда же лицо мужчины, при различных движениях и поворотах туловища, всё же оказывалось неизбежно в поле зрения наблюдателя, то и тут с ним происходил какой-то удивительный феномен: физиономические черты словно бы расплывались, дрожали и улетучивались в воздухе, и решительно нельзя было их не только запомнить, но даже и разглядеть хорошенько. Одежда же его имела столь же отвратительный вид, как и одежда спутницы.

Не дождавшись ответа, женщина спросила вторично — и голос её предательски дрогнул:

— Добрый день! Вы никого не встречали внизу? Не видели моего мужа, такого высокого, в белой футболке и в шортах?

В ответ она услышала фразу настолько ужасную, что не сразу поверила собственным ушам.

— Ты разберись с этой, а я — к мальцу, — процедила Лярва и вдруг резко шагнула в сторону машины. — Никого не упускаем!

Гинус резко рванулся к очередной жертве. Она успела отбежать на три шага и громко крикнуть:

— Максим, закрывай двери!

Следующим прыжком Гинус настиг её сзади. Могучая рука, словно удав, обхватила шею и придавила горло предплечьем; второй ладонью он быстро сгрёб и ухватил обе руки пытавшейся сопротивляться женщины. Прежде чем он сделал удушающее движение, мать ещё раз успела крикнуть:

— Сынок, закрывай! Закрывай! И… заводи-и-и!

Последние звуки оборвались на хрипе. Шея надломилась с полувыдохом-полувыкриком жертвы, полное тело обмякло и повалилось наземь, и после его падения неестественно развёрнутая голова так и осталась лежать, взирая невидящими глазами в сторону сына.