Лярва

Могучая рука вцепилась в запястье Волчары и рывком дёрнула его книзу. Он резко наклонился, но на ногах устоял. Другая рука ухватила его за горло и сжала пальцы с такой чудовищной силою, какой хватило бы задушить и быка. Наклоняясь вперёд вслед за монстром, удушающим и влекущим его вниз, словно в преисподнюю, посиневший Волчара хрипел и чувствовал, как острые, загнутые книзу ногти вонзаются в его шею и высвобождают наружу потоки бурлящей крови. Чудовище выдвинулось вверх, навстречу помертвевшему лицу Волчары, и последнее, что он увидел, были горящие свирепым огнём глаза на страшном, неопределимом лике, черты которого словно дрожали и расплывались в воздухе. Он так и не смог рассмотреть это лицо в подробностях: от очередного сжатия железных пальцев позвонок внутри его шеи громко хрустнул, и вслед за тем Волчара мгновенно умер из-за нехватки воздуха и разрыва спинного мозга.

А жаркий ветер, скользнув с мёртвого тела, устремился по опаляемому солнцем кладбищу назад, туда, где осталась семья убитого. Кладбище было по-прежнему безлюдным, и ветер, не встретив по пути ни одной живой души, быстро домчал до женщины с сыном, хлопотавших возле поминального столика. К тому времени они уже завершили уборку, очистили стол, и сын побежал выбрасывать пакет с мусором к стоявшему через дорогу контейнеру. Его мать, по русскому обычаю, разложила под памятником остатки еды — пирожки, бутерброды, — поставила и пластмассовый стаканчик с водкой. Затем в ожидании мужа она вышла на ту самую тропинку между могил, по которой он удалился, и принялась с нетерпением всматриваться вдаль. Дорожка вилась плавным зигзагом вниз, прячась за оградками и вновь появляясь, затем уже совсем тоненькою ниткой змеилась по территории старого кладбища. Зрение у женщины было превосходным, и она различила на этой нитке приближавшуюся точку.

— Максим, ты где там? Отец возвращается — сейчас поедем!

Ответа не было.

— Да что ж такое! Сначала один пропал, теперь ищи другого. Максим!

Она направилась за сыном в сторону большой дороги. Мёртвая, гнетущая тишина начинала действовать ей на нервы. Протиснув своё грузное тело между тесно примыкавших друг к другу могильных оград, исколовшись лопухом и чертополохом, она выбралась к одинокому мусорному контейнеру почти в ярости — но сына возле него не оказалось. Лёгкий укол беспокойства заставил её ускорить шаг. Она обошла контейнер кругом и заглянула даже внутрь него.

— Максим!

Осыпание мелких камешков под быстрыми ногами заставило её резко обернуться назад. Она с облегчением вздохнула: сын бежал к ней от могилы деда. Он вышел на могилу кружным путём, по другой тропинке пятью минутами ранее, не нашёл там мать и, услышав её крик, побежал на зов. По пути ему пришлось пробегать и по той самой дорожке, по которой ждали возвращения отца.

— А ну марш к машине! — пробурчала мать. — Заставляешь меня за тобой бегать.

— Мам, я видел ящерицу на дорожке! Вот такая большая, зелёная! Жаль, поймать не успел.

— Нечего ловить всякую гадость. Сейчас поедем. Отец возвращается, я его видела на дороге со старого кладбища.

— Это на какой дороге?

— На той самой, по которой он ушёл к роще.

— Нет, мам, я сейчас тоже смотрел в ту сторону. Это не папа, это идут какие-то дядя и тётя.

— Какие дядя и тётя? Глупости! Я сама его там видела! Да и нету здесь никого, кроме нас.

— А я видел дядю и тётю, говорю тебе, я видел!

Они как раз дошли до той самой дорожки, ступили на неё — и мать раздражённо посмотрела вниз по склону холма. Действительно, теперь отчётливо были видны две серые фигуры: женская, щуплая и маленькая, и мужская, высокая и плечистая. Они уже вышли из пределов старого кладбища и находились в начале подъёма.

«Странно, откуда они взялись?» — подумала она, и смутное беспокойство вторично пронеслось в её сознании. Она стала всматриваться вдаль, вправо и влево от тропинки, но не видела никого более. Лишь две серые фигуры безмолвно приближались к ней по склону.

Некоторое время она колебалась. Ей хотелось расспросить подходивших людей, не видели ли они мужа, но материнский инстинкт… инстинкт заставлял её беспокойно оглядываться на сына и терзаться в сомнениях. Приближавшиеся незнакомые — неизвестно откуда появившиеся мужчина и женщина — преодолели уже половину подъёма на холм, и ни единого слова от них по-прежнему не доносилось. Они шли молча. Осознав, что само по себе такое молчание странно, она наконец встревожилась окончательно; насторожённость превозмогла в ней любопытство — и она решилась действовать.

— А ну-ка, Максим, пойдём-ка со мной! — нервно сказала она сыну, взяла его за плечо мягкою, но с тем вместе и твёрдою рукою, и они подошли к автомобилю, стоявшему на той же грунтовой дороге, где находился и мусорный контейнер. От машины до могилы было всего каких-нибудь двадцать метров.