Лярва

Почва на кладбище, каменистой структуры и желтоватокрасного цвета, более напоминала собой раскрошенную скальную породу, нежели почву в буквальном понимании этого слова. Рядом с могилою, а также вблизи многих и многих могил во все стороны не росло ни единого высокого дерева с тенью; имелись только чахлые, стелющиеся по земле берёзки и молодые сосенки, посаженные внутри некоторых могильных оград родственниками умерших. Часть городского кладбища, на которой был похоронен дед Волчары, была относительно новой его частью, и дед был едва ли не первым «постояльцем» данного сектора. Волчара определённо помнил, что в день похорон деда здесь ещё был пустырь, точнее — поросший степным разнотравьем холм поблизости от старого кладбища, и могил в то время на этом холме почти не было. С тех пор, однако, смерть потрудилась на славу и выстроила целый город из могильных ограждений и надгробных памятников — мрачный мёртвый город, раскинувшийся во все стороны, давно уже спустившийся с холма и соединившийся со старою частью кладбища. Смерть, казалось, и теперь, сию минуту присутствовала где-то здесь собственною персоной, пряталась за чьим-то надгробием и наблюдала за непрошеными гостями.

«Чёрт, почему ж у меня такое ощущение, что за нами наблюдают? — подумал Волчара, ощупывая взглядом всё более и более удалённые могилы в сторону старого кладбища. — Вот сейчас, вот только что — да я мог бы поклясться, что чья-то фигура высунулась из-за того высокого памятника и опять скрылась! Нет, надо срочно убирать голову из-под солнца.»

С этою целью, а также желая пройтись и развеяться после выпивки, он отделился от семьи и направился к рощице высоких берёз и елей, которую наконец заприметил вдали. Рощица эта находилась в старой части кладбища, где росло и много других деревьев. Для её достижения требовалось спуститься с холма по тропинке, шагая всё время в окружении могил с обеих сторон, и затем, уже спустившись, проследовать ещё мимо тридцати или сорока захоронений, всё более и более старых, неухоженных и заброшенных. Пока он спускался с холма, по инерции ускоряясь и намеренно замедляя шаг, всё его внимание было занято собственными ногами и поддержанием равновесия. Однако, когда спуск остался позади и он опять получил возможность глазеть по сторонам и присматриваться к различным памятникам, их художественному выполнению и нанесённым на них эпитафиям, недавнее чувство чьего-то присутствия снова закралось в душу Волчары. Пару раз он даже нервно оглядывался назад — до такой степени это ощущение неотрывного чужого взгляда было явственным и несомненным.

— Спиваешься ты, брат, спиваешься, сукин сын, — бормотал он вслух, дабы хоть звуком собственного голоса отгонять когтистое ощущение неодиночества и слежки. — Ну кто здесь может быть, подумай сам? В такую-то жару, в этакое пекло!

В этот момент справа из-за памятника раздался звук перестука камней, как если бы кто-то пнул камень ногою.

Волчара остановился и упёр в надгробье испуганный взгляд, ожидая сам не зная чего и боясь шелохнуться. Но вот чёрный грач выпорхнул оттуда и сел на ограду, косясь на человека круглым и равнодушным глазом. Поневоле выдохнув с облегчением, Волчара продолжил свой путь.

— Опять за бабой попёрся! — пенял он на себя, обливаясь потом и прикрывая голову рукою. — Верёвки из тебя вьёт, а ты терпишь. Из двух выходных один вот так глупо потратить! Опять не так, как хотелось, и опять из-за этой коровы!

Внимание его вдруг привлёк гигантский памятник из чёрного мрамора, достигавший в высоту почти трёх метров и окружённый низеньким ограждением из красного кирпича, по верху которого меж мраморных же колонн были натянуты чёрные цепи, отягощённые старыми венками и увитые свежим плющом. Внутри ограды были посажены и цвели очень красивые цветы, коих наименований Волчара не знал, но поневоле ими залюбовался. Затем пожелал прочесть надгробную надпись, перешагнул через цепь и вошёл внутрь ограды. Пройдя по ухоженному белому песочку и обогнув роскошную клумбу, он приблизился к затейливо выгравированной надписи и долго вчитывался в стихотворные строки. И вот в эту-то минуту, удовлетворившись прочитанным и собираясь уже возвращаться к дорожке, он вдруг с полнейшею уверенностью ощутил, вернее, даже почти услышал чьё-то присутствие совсем рядом.

«Кто-то стоит там, что ли, за памятником? — пронеслось у него в голове. — Стоит и затаился?»

Уверенность была до того полной, живой и несомненной, что секунду-другую ему было даже жутковато заглянуть за памятник, почти даже неудобным казалось предъявить прятавшемуся, что он его обнаружил. Однако, помедлив и собравшись с духом, Волчара всё же резко шагнул вперёд, вытянул шею — и заглянул.

Позади чёрной мраморной стелы никого не было.

«И всё же, чёрт, не привидение же мне мерещится! — рассердился он наконец. — Я же не спятил и не пьян. Кто-то здесь точно есть, и этот „кто-то“ следит за мной, будь я проклят! Следит — и при этом умудряется не показываться на глаза.»