Либеллофобия

И снова тишина. Ёрль отвернулся и заснул, а Бритц достал комм. Он долго смотрел на него, не мигая. Потом набрал что-то и…

…у меня под щекой блеснуло.

Теперь я точно знала, с кем переписывалась всё это время. А Кайнорт понятия не имел, да может, и не пытался узнать. Я боялась шевельнуть рукой, чтобы не выдать: сообщение доставлено по адресу в паре метров от отправителя. Это было чудовищно. Всё чудовищно: узнать, что враг и друг – один и тот же человек. Услышать признание, от которого внутри переворачивался целый мир. Принять, что нас раздирала одна и та же боль. Бритц всё не спал, поглядывая на комм. Но потом сдался морозу, укутался в холодный плед по самые глаза и лёг рядом с Ёрлем. Спустя, наверное, ещё целый час я выудила руку из-под щеки.

«мне страшно»

И самое чудовищное, что случилось со мной в ту ночь, – чувство сожаления из-за того, что Кайнорт так и не дождался ответа. Невероятно, сколько раз пришлось слезливым шёпотом провозгласить все его грехи, чтобы избавиться от этого.

* * *

Проснулись мы на рассвете от грохота и криков. Неподалёку от места ночёвки мрамонт осыпался, отсырев за ночь, и лежал грудой высотой с пятиэтажный дом. Вокруг бегал Нахель, скакал по размокшим глыбам и рвался их растаскивать:

– Помогите! Ёрль! Капитан! Минори, кто-нибудь!

– Угомонись и докладывай! – рявкнул Берграй.

Я искала Волкаша. И его нигде не было! Взбудораженный Нахель, захлёбываясь, рассказал:

– Мы втроём замерзли к полуночи, хоть вой. Волкаш и говорит: Ооинс, так и так, найди место поудачнее, ты же горняк. Ооинс порыскал в темноте, пошуршал по скалам – нашёл, говорит, вот тут ляжем. Ну, перебрались. А не видно ни зги! Я-то последним лёг вот тут. Промахнулся и не там лёг, понимаете? Мне только одна глыба под жопу и прикатилась. А этих…

Волкаша засыпало вместе с карминцем! Берграй и Ёрль нажимали кнопки на брелке и ходили вокруг завала, прислушиваясь. Сигнал! Слабеющий сигнал ошейника из-под глыб заставил мой желудок подскочить к сердцу. Волкаш там – под грудами мрамонта – был мёртв. Конечно, вдесятером разворошить такую гору в поисках двух человек было нереально. Но я упала на четвереньки и водила руками по мрамонту, разбрасывая влажные камни. Раскидывая капли в море.

Надо мной склонился Бритц:

– Скажи, Волкаш был идиотом? – он сжал мне плечо, когда я не отреагировала. – Эй, слышишь? Был Волкаш идиотом?

– Нет!

– Тогда проверни всё это, – он покрутил пальцем у виска, – ещё раз, только по дороге. В кабину, быстро! Живо, Ула, живо, живо!

Чего он хотел от меня? Что провернуть? Слёзы жгли веки, в груди болело. В голове не укладывалась смерть Волкаша, а Бритц зачем-то приказал её ворошить и проворачивать. Волкаш не был идиотом. Я оттолкнулась от этой мысли и завела гекс. А проводник… ведь это Ооинс предупредил нас об опасности засыпать у мрамонтовой скалы. Он был опытный горняк. Как он мог вдруг взять и лечь не просто там, где нам запретил, а у самого что ни на есть опасного места в ущелье? Но ошейник откликнулся из-под завала. Значит, Волкаш погиб.

Подумав так, я всхлипнула, оступилась, и гекс свернулся в шар. Мы покатились и чуть не подбили Круса впереди.

– Ты нарочно, косолапая? – взвизгнула Лимани. – Твой атаман утащил за собой одного идиота, а ты решила сразу троих?

Интересно, поняла ли она сама, как прозвучала её фраза. А Волкаш… был не идиот. Ооинс не стал бы нарочно подвергать себя опасности. Но ошейник откликнулся. Эта мысль так и осталась закольцована, потому что Крус разослал сигнал опасности:

– Впереди! Это песчаная буря?

– Смерч, – ответил Бритц неуверенно.

– Он не движется. То появляется и вертится на месте, то пропадает.

Мы остановились в ряд и наблюдали за порывистым танцем песка вдалеке.

– Пик Сольпуг прямо там, – Кайнорт указал вперёд. – Без Ооинса опасно искать обход. Ничего не поделаешь, едем дальше.

Камни, скалы, утёсы. И дождь. После нового ущелья, плато и почти отвесного подъёма был долгий спуск. Мы лезли, то и дело поглядывая на подножье пика, где видели бурю. Но песок притих. Когда в полдень мы добрались до места, Бритц приказал разойтись и осмотреть всё, как следует.

– Что конкретно мы ищем? – уточнил Берграй.

– Я не знаю. Какие у тебя ассоциации при слове «тайник»?

– Пространные символы и смертельные ловушки.

– Вот и ищи.

Мы облазали все окрестности Пика Сольпуг. Это оказалась невысокая и довольно невзрачная гора для того, чтобы зачем-то получить имя. Лощина вокруг была нетронута и покрыта свежими лужами. Гекс Кайнорта затормозил у бугра, присыпанного мокрым гравием. Остальные врезались в него с размаху, подпрыгнули, свернулись и раскатились.

– В чём дело? – спросил Берграй.

– Показалось. Движение какое-то. Глядите в оба.

Сквозь исцарапанные экраны было трудно исследовать скалы, и пришлось покинуть гексы. Мы спрыгнули с подножек, и грязь облизнула нам ботинки. Глазастый Игор вскоре что-то нашёл:

– Там на бугре! Часть изображения какого-то.

Они с Кайнортом раскидали гравий, чтобы разглядеть пиктограмму. Бритц присел и задумчиво протянул к ней руку:

– Песок сырой… Но движется.

– Да, вьётся, как на бархане, – подтвердил Нахель.