Либеллофобия

– Да, знаешь, – встрепенулся доктор и по привычке закрутил в пальцах скальпель, – мне знакомы эти черты. Такие… такие архитектурные! Серые глаза, точёный носик. Лет двести назад, ещё на Эзерминори, одна корпорация занималась селекцией шчеров. Они проводили племенной отбор для выведения выставочных экземпляров. Для разных целей, ну, вроде как породы. Для выносливости, устойчивости к среде и так, для красоты. Лучшие заводчики не останавливались ни перед чем, пока в одной из линий не применили модификацию с генами насекомых.

– То есть они скрестили эзера и шчера? Но это невозможно.

– Жизнеспособные личинки выходили только между минори и пауками-диастимагами, причём в одном из ста случаев. Лаборатории прикрыли, как только узнали, как они это делали. Ну, ты понимаешь. Не в пробирках, а так. Но пока им удавалось скрывать, на рингах и рынке рабов мелькали настоящие бриллианты. Красивые, сильные, умные. Уникальные экземпляры коллекций, компаньоны и эскорт, а не просто уборщики, грузчики и кухарки.

Значит, в далёких предках Улы были минори.

Земляника умопомрачительно ей шла. Кайнорт против воли представил её в изысканном платье, под руку с собой на фуршете в ассамблее минори. Эфир миража рассеялся, как только он понял, что Ула сломала бы ему руку ещё в трёх местах, лишь бы не идти рядом.

– Возможно ли найти что-нибудь о её предках?

– Сложно откопать после стольких лет и после… – он умолк, имея в виду гибель планеты. – Но зачем тебе?

– Было бы неплохо подкинуть её родне. Не хочу брать с собой. – Бритц приподнял худенькую руку Улы двумя пальцами и встряхнул легонько. – Как можно жить с такими запястьями? Для неё Кармин уже предел. Я не могу обеспечить своим рабам нормальную жизнь на астероидах, а пока всё идёт к возвращению туда.

Он убрал ещё одну хрустальную волосинку, запутавшуюся в ресницах Улы. Шчера повернулась на бок, прижалась щекой к ладони Кайнорта и свернулась клубком, продолжая спать. Её пальцы обхватили браслет из карминских волос на запястье рой-маршала. Знала бы она, что творит… Бритцу захотелось отрезать себе руку, только бы не потревожить этот сон, уходя. Доктор деликатно отвернулся к своим отчётам:

– Хм.

– Плохие анализы?

– Её кровь содержит специфические белки для связывания диастиминов, частиц активной магии. Но самих диастиминов нет, – удивился Изи и пояснил: – Ула родилась с задатками диастимага, но когда пришло время, нужный ген почему-то не включился. Так бывает, что косвенно подтверждает мою гипотезу: в ней намешано крови насекомых и пауков.

– То есть она маг, но не маг.

– Не маг. С ДНК где-то что-то не в порядке, хотя сканер не обнаружил битых участков. Это странно, обычно повреждения прямо вопиют.

Сквозь тонкий, как марля, хлопок больничной пижамы на шее и груди Улы просвечивала сетка рваных царапин. Это была какая-то серьёзная переделка. Затупленный керамбит оставлял похожие следы. Коллагель мог лишь обратить их неразборчивой росписью, лютой гравировкой на долгую память.

– А что-то может вдруг включить этот ген? – спросил Кайнорт.

– Хороший вопрос. Мы не знаем. По правде, эзерам нет дела до тонкостей генетики шчеров.

– Будет дело, когда в твоём санитаре проснётся магия суида от вспышки на солнце.

– Не всё так просто. Битый ген сам собой не исправится, если только паука не разобрать на молекулы и не собрать заново правильно.

Осторожно, будто скальпель из миокарда, Кайнорт вынул ладонь из-под щеки Улы. Пальцы эзера в последний раз обдало живым теплом.

– Пусть отдыхает, позже её заберёт Ёрль.

– Стой-стой-стой! Дай-ка на зрачки твои взгляну.

– Сейчас. Я только схожу подышать.

Бритц вышел на холод и затянулся любимой курительной смесью, пытаясь удержаться сознанием за этот дым.

Шрамы Улы в его ладони. Казнь. Пари. Землярка. Удар.

«Дай-ка на зрачки твои взгляну»

Он успел затушить сигарету о клинкет медблока и съехал по стене на лёд. Через полчаса, когда о серый обморок споткнулся лаборант, доктор Изи распорядился подготовить четвёртую палату. И беззаботно насвистывая, ввёл номер отощавшей страховки рой-маршала уже по памяти.

Глава 32. План Бж-ж

Ещё не вполне понимая, как такое возможно, я сидела в каюте гломериды. А Бритц сидел напротив. А между нами на столе лежал прозрачный браслет ши, который я игнорировала.

– Ты не могла бы выкинуть из головы всё, что я говорил на утёсе?

Это он пошутил так. Это у него шутки такие.

Последнее, что я помнила, – серые камни у лица. И кровь. Брызги крови на льду. Ужас и чернота. Потом почудилось затхлое тряпьё, забухтели голоса, полилась вода и поспела земляника – иными словами, явились все порядочные атрибуты загробного мира. Пока я вдруг не проснулась в белой и светлой палате. В голове сквозняк, в мыслях ветер. Доктор Изи подозрительно учтиво рассказал, что под утёсом был буфер гравитации, который поймал и затормозил меня в миллиметрах от камней. И что сейчас уже полдень. И что Волкаша тоже помиловали. И что нужно спать, а не бегать по палате с безумными глазами. Я ответила, что безумная теперь вся, целиком, и рассмеялась так, что доктор задорно влупил мне снотворное.