Либерти

– Представляешь! Конечно, куда мне до её невообразимых знаний в мире искусства! Эта женщина знала всё о картинах, статуях и даже о крошечных вещичках, которые когда-то принадлежали каким-то королям, а теперь стоят баснословные деньги. Ты не была в её доме?

– Нет. Мы то и познакомились с ней накануне…её кончины.

– Очень жаль. Она бы с радостью рассказала тебе о своей коллекции картин и всякой всячине, что для меня, в сущности, не имела никакого значения, в отличие от нее. Об этих безделушках она могла говорить часами. Мне кажется, она так и не поняла, что я совершенно не понимал и не воспринимал её слова, потому что просто любовался ею самой.

– Вы говорили, что любите её?

Мужчина протяжно вздыхает и опускает голову, замедлив шаг.

– Однажды. Но Салли-Малли была из тех женщин, что ценят свободу…

– Я думала, такое бывает, когда человек ещё молод.

Мужчина смеется и несколько раз хлопает теплой ладошкой по моей руке.

– В паспорте Салли-Малли может и была кругленькая цифра, а вот в жизни… В жизни эта женщина ощущала себя молодой девушкой, которой все горы по колено.

– Да, об энергичности Салли-Малли я уже наслышана. Так значит, она не ответила вам взаимностью?

Мистер Уэлш молчаливо и с тяжелой тоской в глазах взглянул на меня.

– Извините, что я интересуюсь… Это не мое дело.

– Что ты, – слабо улыбается он, – я просто… Лишь один человек на острове знает о моих переживаниях и чувствах. Я и не думал, что захочу поделиться этим с кем-то ещё. Ты очень хорошая, Доминика.

– Мне всегда было интересно, что значит этот комплимент?

– Вызываешь доверие к себе, – с улыбкой объясняет мужчина, – твои глаза отражают доброту души. Тебе это часто говорят, да?

– Ну, мой бывший парень, в тот момент, когда я застукала его в постели с нашей соседкой, успокаивал меня, говоря, что я очень хорошая и не заслужила того, что он сделал.

– Как же так?! – ахает мистер Уэлш. – Изменил тебе?

– Ага. Так вот я и думаю, быть «хорошей» – хорошо? Или «хорошим» постоянно будут изменять, врать и ездить на их добросердечности?

– Мы с тобой понимаем это слово иначе, чем тот кретин, который удумал променять тебя на какую-то подстилку! Надеюсь, ты давно пережила это?

– Прошла целая неделя!

– Вот как! – смеется он. – Что ж, надеюсь, ты и впрямь чувствуешь себя хорошо, ведь темных кругом под глазами я не вижу, да и вид у тебя здоровый…

Я смеюсь и часто киваю.

– Всё хорошо. Если честно, мне лень вспоминать о нем, так что…

– Иногда лень бывает полезной! Мне бы в голове она не помешала. Кстати, присмотрись к местным ухажерам, – подмигивает мне мужчина. – Здесь есть прекрасные и достойные варианты.

– Лорен уже посоветовала мне развлекаться и…всё такое, пока я молода и привлекательна.

Мистер Уэлш смеется, явно поняв, о чем именно я не пожелала говорить вслух.

– Ну, в этом она права, дорогая моя. Насчет привлекательности несогласен, ведь женщина всегда прекрасна. Неважно, сколько ей лет. Просто, не все мужчины способны увидеть красоту женской души. Да, их лица покрываются сеткой глубоких морщин, а грудь уже не такая упругая, не говоря о пятой точке! Однако, если любишь женщину всем сердцем и делаешься счастливым от того, что она просто позволяет тебе находиться рядом, то увядшая красота как будто вновь расцветает. И она становится для тебя самой прекрасной женщиной во всем мире.

– Так было с Салли-Малли, верно?

– Да. Но я никак не мог побороть в ней это неизменное желание принадлежать только самой себе. И я надеялся, что раз уж мы не можем жить вместе, как муж и жена, то будем честны друг с другом хотя бы вот так…наведываясь друг к другу…

– Мистер Уэлш, – обращаюсь я осторожно, – так, у вас был роман или нет?

– Между нами было черт знает что. Наверное, ты права, сказав, что на добросердечности «хороших» ездят вдоль и поперек. Нам лгут, нам изменяют, нам что-то обещают, а потом ссылаются на провалы в памяти…

– У Салли-Малли был кто-то еще? – спрашиваю я таким голосом, словно сама не верю в то, что говорю.

Вообще-то так и есть. Учитывая возраст старушки мне крайне сложно представить, что у неё могла быть хоть какая-то интимная жизнь. Хотя…То, что она говорила посреди ночи про гладиатора и трусики…

– О, да! – с грустной улыбкой отвечает мистер Уэлш. – Я давно подозревал, но… Ослепшему от любви человеку сложно поверить в такое.

– И вы знаете, кто это?

– Нет. Сначала я подумывал, что это какой-нибудь садовник или рабочий, что приезжает на остров. А потом понял, что те перчатки принадлежат кому-то из местных. Я где-то видел их раньше, но никак вспомнить не могу, где и у кого именно.

Меня как будто лавиной смело, снегом придавило, волна захлестнула… Опять эти чертовы перчатки?!

– …Какие перчатки?