Либерти

Перед тем, как зайти в дом, я смотрю на серое небо и почему-то радуюсь приближающемуся дождю. Мне был не хотелось, чтобы на остров обрушился какой-нибудь ураган, но дождю я была бы очень рада.

Через полчаса у нас начнется занятие, поэтому Валери уже должна была подняться. Тихонько заглядываю в гостиную, потом захожу на кухню – пусто и очень тихо. Что ж, если мы не пересечемся с Валери в коридоре, то она и не заметит, что я отсутствовала всю ночь. Разворачиваюсь на носочках, чтобы тихонько убежать наверх в свою спальню, но мой взгляд цепляется за женские пальцы, безмолвно лежащие на полу.

– …В… Валери?

Во рту мгновенно пересыхает.

– Боже! Валери!

Падаю на колени и не могу больше и слова произнести. Хватаю полотенце с края стола и подкладываю под её голову, а потом прощупываю пульс и глубоко выдыхаю, почувствовав тихие толчки под пальцем.

– Так… Так… Валери, что с вами? Боже…

Подскакиваю и хватаю графин с водой. Наливаю немного себе в ладони, а потом осторожно поливаю теплый женский лоб.

– Валери, прошу вас… Пожалуйста, очнитесь… Эрик…

Пулей возвращаюсь к мужчине, которого несколько минут назад страстно поцеловала на прощание, в шутку пообещав, что возможно скоро мы снова увидимся.

– «Скоро» в твоем понимании – через три минуты? – смеется он с порога. А потом его улыбка мгновенно сползает с лица, ведь вид у меня, мягко говоря, очень взволнованный. – Доминика?

– Эрик, Валери без сознания! Я… Я не знаю, что делать… Она лежит на полу и… Господи, я оставила её одну…

К моему удивлению, он не бежит следом за мной, а на несколько секунд исчезает внутри собственного дома, а потом, держа у уха сотовый, несется в дом Валери. Я с трудом поспеваю за ним, слыша, как он говорит кому-то, чтобы отправляли вертолет.

Ничего не говоря мне, Эрик осторожно поднимает Валери с пола и уносит её в гостиную. Я как чумная бегу за ним, потом снова на кухню за графином, совершенно не понимая, что делать.

– Валери? – спокойно, но твердо говорит Эрик, держа её за руку. – Валери, дорогая, вы слышите меня?

– Эрик… В чем дело? – шепотом спрашиваю я, стоя за его спиной. – Что с ней? Нам нужна скорая…

– Они в пути, не переживай. Через несколько минут будут здесь.

– Я не знаю, что делать…

– Доминика, ты сделала правильно, что пришла ко мне, – говорит он, повернув ко мне голову. – Ты молодец. Всё будет хорошо. – А потом он вновь поворачивается к Валери и повторяет для неё: – Всё непременно будет хорошо.

* * *

Погода ухудшилась за считанные минуты. Кажется, даже мелкого дождя не было – сразу ливень стеной и подрывающий воздух гром.

Двухэтажная больница на острове «Лав» совсем небольшая, зато сразу заметен свежий ремонт и оснащенность различного рода оборудованием. Светлая стойка регистрации увешана детскими рисунками, а большая часть медперсонала носит яркую и разноцветную форму. Если бы я не знала, что эта больница предназначена для пациентов разных возрастов, то подумала бы, что она детская.

– Через три часа на остров обрушится ураган, – говорит Эрик тихо, разглядывая что-то на своем телефоне. – Если мы не успеем вернуться на «Либерти» через пару часов, то заночуем здесь. А дальше будем ориентироваться по погоде.

– Эрик? Мы сидим здесь уже больше часа, но так ничего и не знаем, – шепчу я. – Точнее, не знаю я, а ты… Уверена, обладаешь какой-то информацией.

Он поворачивается ко мне и прячет сотовый в карман джинсов. По его угнетенному, но твердому взгляду можно понять одно: ничего хорошего он мне не скажет.

– Валери больна, – говорит Эрик и опускает глаза. – Пару раз в год она улетает в Германию на лечение, а потом снова возвращается на «Либерти» в надежде, что болезнь отступит и ей не придется больше покидать остров. Уезжая в этот раз, она сказала, что он последний. Валери запретила говорить нам о болезни, намекать и хоть как-то касаться этой темы.

– Нам?

– О её состоянии знают подруги, мистер Уэлш и я. Мы делаем так, как она хочет.

– Просто не замечаете этого?!

– А ты думаешь, ей будет легче жить, если каждый вопросами о самочувствии закидывать будет? Она впервые вернулась на «Либерти» в таком приподнятом настроении, Доминика. Я даже не понял сначала, в чем дело? Почему она так свежо выглядит после лечения, почему вместо месячной депрессии Валери улыбается, пьет коктейли с подругами и йогой по утрам занимается… Потому что есть ты, Доминика. Это все заметили.

Я даже не знаю, что чувствую сейчас: злость или вселенскую обиду на этот чертов мир.

– Почему…Ладно, Валери, но почему вы не сказали мне? Никто из вас?

– Зачем? Если Валери молчит, то какое мы имеем право говорить о её состоянии? Она просто хочет жить как все нормальные люди и не видеть в глазах близких рвущееся наружу сожаление и жалость.

– Поверить не могу… И я такая дура, даже не заметила этого. Видела ведь, что она таблетки пьет, но даже не поинтересовалась… Эрик, что с ней?